Цыпин история русской церкви 1917 1997 epub. История Русской Церкви (1917–1997). История русский церкви
Книга «Истории Русской Церкви» посвящена судьбе православия в России в ХХ столетии, времени небывалом в истории нашего Отечества по интенсивности и сложности исторических событий: революционные перевороты 1917 г., превратившие крупнейшую православную империю в страну, где правили безбожники, восстановление патриаршества после двухсотлетней «синодальной» зависимости от власть предержащих и ни с чем не сравнимые гонения, направленные на тотальное истребление православных и полное уничтожение Церкви; сонмы мучеников и исповедников веры Христовой; Великая Отечественная война и разгром фашизма; новые гонения после короткого периода патриотического и духовного подъема; крушение тоталитарного атеистического режима, возрождение Церкви и духовной жизни в обнищавшей и раздираемой на части России; попытки извне и изнутри разделить единую , ее противостояние усилившимся в конце столетия соблазнам сектантства, еретических уклонений и просто пропаганде насилия и разврата – все это в неполные 80 лет. В то же время эти события создают единую уникальную эпоху в судьбе Русской Церкви, которая до сих пор еще не завершена: мы все время обращаемся к постановлениям Собора 1917–1918 гг. как к действующему источнику церковного права, до сих пор боремся с обновленчеством, принимающим иные формы, чем в 20-х гг., еще не прославлены в сонме святых царская семья, и многие мученики за веру и исповедники, не преодолены окончательно и негативные явления ушедшей в прошлое зависимости Церкви от враждебного ей государства. Именно поэтому задача исследователя, взявшего на себя труд описания живой, продолжающейся церковно-исторической эпохи, существенно отлична от задач, стоящих перед исследователями завершенных периодов истории,– здесь не может быть ни всеобъемлющих обобщений, ни окончательных выводов и приговоров. Вполне сознавая это, автор настоящего исследования протоиерей стремится к более точному и продуманному описанию событий, фактов и людских судеб, предпочитая не давать им оценку, а представить суждения о них самих участников событий. В этом смысле настоящая книга является, несомненно, лишь введением в историю Русской Церкви ХХ в., материалом для будущих капитальных исследований, собранным и систематизированным одним из свидетелей этой эпохи.
От редакции
Учебник издан как 9 книга (приложение) истории Церкви митр. Макария Булгакова: Москва, Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. 831 с.
Девятая, заключительная, книга «Истории Русской Церкви» посвящена судьбе православия в России в ХХ столетии, времени небывалом в истории нашего Отечества по интенсивности и сложности исторических событий: революционные перевороты 1917 г., превратившие крупнейшую православную империю в страну, где правили безбожники, восстановление патриаршества после двухсотлетней «синодальной» зависимости от власть предержащих и ни с чем не сравнимые гонения, направленные на тотальное истребление православных и полное уничтожение Церкви; сонмы мучеников и исповедников веры Христовой; Великая Отечественная война и разгром фашизма; новые гонения после короткого периода патриотического и духовного подъема; крушение тоталитарного атеистического режима, возрождение Церкви и духовной жизни в обнищавшей и раздираемой на части России; попытки извне и изнутри разделить единую Церковь, ее противостояние усилившимся в конце столетия соблазнам сектантства, еретических уклонений и просто пропаганде насилия и разврата – все это в неполные 80 лет. В то же время эти события создают единую уникальную эпоху в судьбе Русской Церкви, которая до сих пор еще не завершена: мы все время обращаемся к постановлениям Собора 1917–1918 гг. как к действующему источнику церковного права, до сих пор боремся с обновленчеством, принимающим иные формы, чем в 20-х гг., еще не прославлены в сонме святых царская семья, и многие мученики за веру и исповедники, не преодолены окончательно и негативные явления ушедшей в прошлое зависимости Церкви от враждебного ей государства. Именно поэтому задача исследователя, взявшего на себя труд описания живой, продолжающейся церковно-исторической эпохи, существенно отлична от задач, стоящих перед исследователями завершенных периодов истории,– здесь не может быть ни всеобъемлющих обобщений, ни окончательных выводов и приговоров. Вполне сознавая это, автор настоящего исследования стремится к более точному и продуманному описанию событий, фактов и людских судеб, предпочитая не давать им оценку, а представить суждения о них самих участников событий. В этом смысле настоящая книга является, несомненно, лишь введением в историю Русской Церкви ХХ в., материалом для будущих капитальных исследований, собранным и систематизированным одним из свидетелей этой эпохи.
Книга начинается описанием Поместного Собора 1917–1918 гг. и завершается решениями архиерейского Собора 18–23 февраля 1997 г. Придерживаясь хронологического принципа, автор избирает деление на главы по времени служения первоиерерхов Русской Православной Церкви, отступая от него только в главах 5 и 11, посвященных церковной истории русской эмиграции и зарубежных епархий, и в главе 12, в которой развитие духовного образования и науки представлено как единый исторический процесс. Исходя из доступных сегодня материалов, автор описывает преимущественно историю епископата и высшего церковного управления, причем, как специалист в области церковного права, протоиерей Владислав уделяет большое внимание канонической и церковно-юридической стороне. В то же время за пределами его исследования, ограниченного объемом издания, неизбежно остаются важнейшие стороны жизни Церкви – судьба монастырей, приходская жизнь и т. д., требующие своих историков.
Помимо авторского текста в книге представлены традиционные для настоящего издания справочно-библиографические материалы, с небольшими, однако, изменениями. Учитывая, что в 20–50-х гг. одной из форм гонений на было требование постоянных перемещений епископата на кафедрах (часто за год архиерей менял 2–3 кафедры), хронологический принцип составления списка архиеерев по кафедрам был заменен на более простой – алфавитный. Список монастырей, составленный по времени их открытия, заменяется алфавитным списком действующих монастырей на 1 марта 1997 г.
* * *
Автор настоящего труда – , доцент Московской Духовной Академии, автор книг: «История Русской Православной Церкви. 1917–1990 «Учебник для православных духовных семинарий» (М., 1994), «Русская Церковь. 1917–1925» (М., 1996), «Церковное право» (М., 1996), многочисленных статей в сборниках, журналах, других периодических изданиях. Протоиерей Владислав Цыпин исполняет обязанности ответственного секретаря Учебного комитета при Священном Синоде, является членом синодальных комиссий по канонизации святых, богословской и др.
2 марта 1917 г. император Николай II отрекся от престола, власть перешла к Временному правительству, образованному Временным комитетом Государственной думы.
Новые правители, беспрерывной чередой сменявшие друг друга на министерских постах, не сумели создать новую государственность и наладить жизнь в стране. В России началась разруха, фронт подступал к столице, на окраинах страны сепаратисты, не дожидаясь Учредительного собрания, в явочном порядке провозглашали автономии, парализовав деятельность правительственных служб и местных учреждений власти. Повсюду происходили самочинные экспроприации.
Разлагающие веяния проникли и в церковную среду, появились статьи с нападками на прошлое Русской Церкви, в которых полуправда перемешана с ложью, образовались группировки, которые открыто провозгласили своей целью не только обновление церковного управления, но и реформу православного вероучения.
Сразу же после февраля возобновила свою деятельность памятная по 1905 г. группа 32-х священников, переименованная затем в «Союз церковного обновления». По инициативе священников И. Егорова, Д. Попова, А. Введенского в Петрограде под председательством протоиерея Димитрия Попова учреждается «Всероссийский союз демократического духовенства и мирян», куда вошла немалая часть питерского духовенства. Ядро этого союза получило странное для верующих название «ЦК». Несколько лет спустя эти либеральные группировки, образовавшиеся под крылом Временного правительства, и вызвали обновленческий раскол в Русской Православной Церкви. Опасность раскола угрожала и с другой стороны: на окраинах бывшей империи вслед за политическими автономиями готовилась почва для провозглашения автокефалий. ЕслиГрузинская веками жила отдельно от Русской и ее стремление к автокефалии не затрагивало основ русского церковного бытия, то попытки обособить юго-запад России, оторвать от Русской Церкви ее материнскую Киевскую кафедру, грозили Церкви тяжелыми внутренними раздорами.
В марте Святейший Синод по настоянию обер-прокурора В. Н. Львова, назначенного Временным правительством, уволил на покой Петроградского митрополита Питирима (Окнова), престарелого Московского святителя Макария (Невского) и архиепископа Тобольского Варнаву (Накропина), обвинив их в тесных отношениях с Распутиным. Вслед за этим по всей стране начались увольнения архиереев, обвиненных в поддержке старого режима. Напряженность отношений обер-прокурора с епископами объяснялась не только личными качествами В. Н. Львова, но и тем обстоятельством, что «и прежде фигура обер-прокурора... была личным органом царской власти, самой же миропомазанной и призванной к церковным делам». Теперь же, по словам Карташова, «обер-прокурор, назначающий и изгоняющий епископов и самый Св. Синод, в качестве органа светского, внеконфессионального правительства – это nonsens и каноническая обида для Церкви» .
Провозгласив всевозможные политические и гражданские свободы, правительство ужесточило давление на Церковь. Отношения между Святейшим Синодом, твердо отстаивавшим подлинную свободу Церкви, и обер-прокурором, который властно вмешивался в чисто церковные дела, уже в конце марта достигли остроты и привели к взрыву. Прологом послужила докладная записка профессора Петроградской Духовной Академии Б. В. Титлинова обер-прокурору В. Н. Львову, поданная 8 марта, в которой он, извращая историю Русской Церкви, настаивает на коренных преобразованиях, на «незамедлительной организации свободной церковной печати, во главе которой стали бы лучшие прогрессивные церковные элементы». В заключение он предлагает передать печатный орган Синода совету Петроградской Академии, поскольку «высшее культурно-просветительное церковное учреждение, несомненно, более пригодно для подобного издательства, чем административное учреждение, каковым являются Синод и его чиновники» . Проект Титлинова, очевидно, совпадал с видами обер-прокурора, и 22 марта В. Н. Львов предложил Синоду уволить в отставку редактора «Всероссийского церковно-общественного вестника» профессора М. А. Остроумова и передать издание совету Петроградской Академии.
Между тем члены Синода разъехались по своим епархиям на Страстную и Пасхальную недели. В Петрограде по обыкновению остались Сергий (Страгородский), архиепископ Финляндский, Тихон (Белавин) , архиепископ Литовский, и протопресвитер Георгий Шавельский. Определение, составленное по предложению Львова, подписали преосвященный Сергий и отец Георгий Шавельский. А святитель Тихон оставил только запись в журнале Синода: «Вопрос о передаче редактирования «Всероссийского церковно-общественного вестника» совету профессоров Петроградской Духовной Академии требует, по моему мнению, обсуждения Св. Синода в полном составе» . По уставу этого было достаточно, чтобы сделать определение недействительным, но напористый обер-прокурор, игнорируя юридическую несостоятельность документа, пропускает определение к исполнению. 24 марта он извещает ректора Петроградской Духовной Академии о как бы состоявшемся постановлении Синода, и совет избирает редактором «Вестника» профессора Титлинова. При новой редакции у журнала появился девиз: «Свободная Церковь в свободном государстве», что, впрочем, не мешало газете молчать, когда обер-прокурор бесцеремонно вмешивался в чисто церковные проблемы.
Когда после Пасхи члены Синода вернулись в Петроград, у них сложилось единое мнение о незаконности передачи газеты Петроградской Академии. Но обер-прокурор считал, что все совершилось на законных основаниях, и журнал при новой редакции будет соответствовать «современному церковно-общественному течению мысли. Там теперь вы не найдете таких имен, которые были сторонниками реакции» . Тогда в Синоде решили: пусть академия ведет издание на свои средства, а из хозяйственного управления денег на враждебную Церкви газету не выдавать.
15 апреля в зал заседаний Синода вошли В. Н. Львов с группой чиновников и военных. Революционный обер-прокурор, служивший прежде в кавалергардском полку, громко скомандовал: «Прошу встать! Объявляю указ Временного правительства» – и зачитал распоряжение о прекращении зимней сессии Синода и об увольнении его членов: митрополита Киевского Владимира (Богоявленского) , архиепископов Литовского Тихона, Новгородского Арсения (Стадницкого), Гродненского Михаила (Ермакова), Нижегородского Иоакима (Левицкого), Черниговского Василия (Богоявленского), протопресвитеров Александра Дернова и Георгия Шавельского,– всех, кроме архиепископа Финляндского Сергия, и о вызове новых членов и присутствующих на летнюю сессию. Митрополит Владимир, архиепископы Тихон, Арсений, Михаил и Иоаким составили акт, в котором подтвердили свое несогласие с незаконной передачей «Вестника» совету Петроградской Академии и сделали заявление о том, что «новый состав Св. Синода должен быть образован способом каноническим, т. е. архиереи должны быть избраны архиереями, а члены от белого духовенства – голосом последнего» . К этому заявлению впоследствии присоединились архиепископ Сергий и протопресвитеры А. Дернов и Г. Шавельский.
На летнюю сессию вызваны были экзарх Грузии архиепископ Платон (Рождественский), архиепископ Ярославский Агафангел (Преображенский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), епископ Самарский Михаил (Богданов), протопресвитер Николай Любимов, настоятель Успенского собора Московского Кремля, профессора протоиереи Александр Смирнов и Александр Рождественский, протоиерей Феодор Филоненко. Ни беспринципных карьеристов, ни церковных революционеров, подобных Б. Титлинову, не оказалось и в новом составе Синода, но некоторые из его членов известны были своим либерализмом. Протоиереи А. Рождественский, Ф. Филоненко, А. Смирнов поддерживали отношения с откровенно обновленческой группировкой «Союз демократического духовенства и мирян». Духовный путь епископа Уфимского Андрея был неровен: когда-то он увлекался теософией и спиритизмом, печатался в оккультных журналах, в 1905 г. увлекся политической борьбой, поддерживал эсеров. В 1917 г. он один в российском епископате искренне и всерьез связывал надежды на оздоровление церковной жизни с февральским переворотом. До приезда архиепископа Платона новый Синод возглавлял архиепископ Сергий, постоянный член всех последних его составов.
Тем временем «Всероссийский церковно-общественный вестник» все безудержнее проповедовал новые идеи, которые на деле оборачивались призывом к разрушению канонического строя Церкви, к бунту против преемственной от апостолов иерархии. По всей стране созывались епархиальные съезды духовенства и мирян, куда выбирались делегаты от земств, от военных организаций, от Красного Креста. Обескураженные и сбитые с толку круговертью событий, подстрекаемые пропагандой «Вестника», участники съездов выносили резолюции о недоверии епархиальным архиереям, в Синод направлялись петиции с требованием ввести выборность епископата.
29 апреля Святейший Синод объявил о начале подготовки к созыву Поместного Собора и о введении выборного начала на всех уровнях церковного управления, в том числе и при замещении архиерейских кафедр. Во многих епархиях выборы проходили в нецерковной обстановке, обновленческие настроения охватили часть мирян и клириков, особенно псаломщиков, пономарей. В церковной печати раздавались призывы ввести белый епископат и даже вовсе отменить институт монашества. При таком помрачении церковного сознания многие из достойных иерархов оказались неизбранными. На покой увольнялись архиепископы Черниговский Василий (Богоявленский), Калужский Тихон (Никаноров), Харьковский Антоний (Храповицкий). Архиепископ Нижегородский Иоаким (Левицкий) был даже арестован и некоторое время содержался в заключении. Увольнение архиепископа Владимирского Алексия (Дородницына) оправдывалось его прежней близостью к Распутину, остальных обвинили, как водится, в приверженности старому строю.
В Твери епархиальный съезд, состоявшийся и вовсе незаконно, без согласия правящего архиерея, направил в Синод делегацию с требованием уволить архиепископа Серафима (Чичагова) . Бунт вызвало недовольство диаконов и псаломщиков тем, что архиерей требовал от кандидатов в священники сдачи экзамена, который им нелегко было выдержать. Низвержение архипастырей и самоуправство в епархиях радовали обер-прокурора: «Я боюсь равнодушия, а всякий бунт приветствую; я исполняю волю народа, я гоню архиереев, ибо народ этого требует» .
Антицерковный курс Временного правительства становился все очевиднее. 20 июня вышло постановление о передаче церковно-приходских школ (а их было в России около 37000) и семинарий в ведение Министерства народного просвещения. Особое недоверие членов Временного правительства к православию, их отчужденность от веры большинства граждан России проявились и в этом постановлении, которое ни в коей мере не затрагивало положения конфессиональных школ других вероисповеданий. Правительство нарушило и волю тысяч благотворителей, жертвовавших на нужды церковной школы. Святейший Синод протестовал, но власти в спешном порядке приняли постановление, которое вело к подрыву духовного просвещения народа.
Закон о свободе совести, опубликованный 14 июля, провозглашал свободу религиозного самоопределения для каждого гражданина по достижении 14-летнего возраста, когда дети еще учатся в школе. Министерство просвещения торопилось использовать это положение для того, чтобы низвести преподавание Закона Божия на уровень факультативного предмета или вовсе устранить его из программы обучения. Именно в этот год сказаны были горькие слова о «раскрещивании России, получившей Крещение тысячу лет назад». Русская Церковь постепенно осознавала, что симфонии с государством нет и не будет, а под давлением неправославной власти надо противостоять разлагающему влиянию либерализма в среде духовенства, но любые попытки дать отпор безначалию и самоуправству воспринимались многими на гребне революционных событий как рецидивы старорежимного, бюрократического ведения дел, скомпрометированного в глазах церковной общественности. Борьба за свободу Церкви, за возрождение соборности отождествлялась некоторыми с политическими принципами свободы парламентаризма.
Чудесное явление иконы Божией Матери «Державная» в селе Коломенском под Москвой 2 марта, в день отречения императора, стало великим и знаменательным событием, свершившимся в эти трудные дни. Это явление любви Богородицы к русскому народу, вступающему на путь крестных испытаний, было и материнским утешением, и увещеванием, и призывом к молитвенному покаянию, к духовной собранности, к исповеднической верности Христу. В Москве средоточием здоровых сил Русской Православной Церкви становится храм Василия Блаженного; его настоятель протоиерей Иоанн Восторгов произносит проповеди, исполненные пророческих обличений и тревоги за Церковь, призывает народ к верности и стойкости в наступившие уже «лукавые времена». В далеком Свияжском монастыре, у раки святителя Германа, епископ Амвросий (Гудко), неправедно сверженный со своей кафедры, в пламенных проповедях увещевал народ не поддаваться обольщениям соблазнителей, крепко держаться за веру отцов.
Большинство епархиальных съездов выразило доверие правящим архиереям и просило Святейший Синод об оставлении их в епархиях. Свои кафедры сохранили преосвященные Новгородский Арсений (Стадницкий), Тамбовский Кирилл (Смирнов), Волынский Евлогий (Георгиевский), Пермский Андроник (Никольский), Астраханский Митрофан (Краснопольский). Но и на тех кафедрах, где произошла смена архиереев, избранными оказались верные православию епископы Гермоген (Долганов) на Тобольской кафедре и Пахомий (Кедров) на Черниговской, а не ставленники обновленческих группировок.
Важнейшим событием церковной жизни стали выборы новых правящих архиереев на столичные кафедры. В Петрограде кандидатом, поддержанным Временным правительством, был епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), но на приходских собраниях, где преобладали рабочие, чаще других называли имя епископа Гдовского Вениамина (Казанского), смиренного архипастыря, который без устали проповедовал Слово Божие в бедных храмах питерских окраин. В первом туре голосования епископ Вениамин получил 699 голосов, архиепископ Финляндский Сергий – 389, епископ Уфимский Андрей – 364, архиепископ Виленский Тихон – 31, архиепископ Платон – 13, архиепископ Новгородский Арсений – 3 голоса, архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) – только один голос, правда, вскоре на выборах Патриарха он получил больше голосов, чем все другие кандидаты – так стремительно менялось настроение в церковной среде. Во втором туре на Петроградскую кафедру был избран епископ Вениамин (Казанский), возведенный в сан архиепископа.
В Москве на приходских собраниях больше всего голосов отдали за А. Д. Самарина, в прошлом обер-прокурора Синода, осмелившегося в свое время противостать влиянию Распутина. Избрание в епископы мирянина было делом в России неведомым, хотя оно и не чуждо практике древней Церкви. Но последнее голосование в храме перед Владимирской иконой Божией Матери дало перевес Виленскому архиепископу святителю Тихону, которому вскоре выпала крестная тяжесть первосвятительского служения. 29 июня архиепископ Тихон был возведен Святейшим Синодом на Московскую кафедру.
В июне в Москве открылся Всероссийский съезд духовенства и мирян, на котором единственным участником из архиереев был епископ Уфимский Андрей. Съезд отразил переломный момент в смене настроений церковной общественности: здесь много было сказано о необходимости радикальных перемен в Церкви, которые бы соответствовали духу времени, о демократизации церковного управления, о нововведениях в богослужении. Делегаты поддержали либеральное направление новой редакции «Всероссийского церковно-общественного вестника», а депутаты от юго-западных епархий внесли на рассмотрение съезда декларацию с требованием автокефалии Украинской Церкви. В то же время в речах выступавших звучала тревога о положении Церкви при новой власти. Несмотря на свой либерализм, московский съезд решительно высказался против замысла Временного правительства отнять у Православной Церкви приходские школы. Но главной темой съезда был Всероссийский церковный Собор, скорейшего созыва которого ждала вся Церковь, ждала уже более двухсот лет, и исполниться этим чаяниям Господь судил в лихолетье смуты.
* * *
29 апреля при Святейшем Синоде был образован Предсоборный Совет, в котором работали 62 члена – священники, ученые богословы из мирян, известные церковно-общественные деятели. Входил в Совет и обер-прокурор Львов. Первое заседание состоялось 13 июня в Петрограде. В Совете было образовано 10 тематических отделов; во главе каждого стоял архиерей.
При обсуждении программы предстоящего Собора в Совете использовались материалы Предсоборного Присутствия 1905–1906 гг. и Предсоборного Совещания 1912–1914 гг. Острые споры вспыхнули по вопросу о высшем церковном управлении. Профессора Петроградской Духовной Академии, преобладавшие в Совете, настояли на том, чтобы предложение о восстановлении патриаршества было отвергнуто. Законопроект, разработанный Предсоборным Советом, предполагал сохранение синодальной системы. Горячо обсуждалось участие мирян в ведении церковных дел. Профессор Петроградской Академии А. А. Папков отстаивал самые широкие права прихода, ему спокойно возражал Н. И. Лазаревский, что «бесконтрольное хозяйничанье мирян может привести к самым неожиданным постановлениям, а если они постановят продать Казанский собор на увеселительные заведения, тогда что делать?» .
Жизнь в Петрограде мало располагала к спокойному обсуждению церковно-строительных тем, вооруженные дезертиры с фронта, митинги на площадях, уличные беспорядки и перестрелки составляли ужасающую картину революционных будней.
5 июля Синод принял постановление об открытии Собора в Москве, в праздник Успения Божией Матери, и положение о созыве Собора. Каждый приход избирал делегатов на благочиннические собрания, те, в свою очередь, посылали представителей на епархиальный съезд, а епархиальные съезды избирали членов Собора. 24 июля Святейший Синод в посланиях к предстоятелям поместных Церквей приглашал их прибыть на Всероссийский Поместный Собор; другое синодальное послание (от 22 июля) о событиях, происходящих в стране, обращено к православным русским людям: «Хищения, грабежи, разбои, насилие и обострившаяся партийная и политическая борьба стали достоянием нашей новой жизни и поселили в народе озлобление и рознь, повлекшие за собой внутреннюю братоубийственную войну, неоднократное кровопролитие. И в результате, с одной стороны, приостановка блестяще начатого наступления на врага, с другой, вместо братства – охлаждение любви, упадок добрых, мирных, братских общественных отношений. Страна пошла по пути гибели, а в будущем ее ждет та страшная бездна, которая заполнена для всех нас ужасающим отчаянием, если только не прекратятся смятения, и попрания, и замешательства... от Господа Бога ()" . 2 августа Святейший Синод обратился к армии, предостерегая в своем послании русское воинство от влияния «людей, забывших и Бога, и совесть, и Отечество», которые разлагают армию и сеют смуту. В тяжелой для страны обстановке предстояло в Москве открыться Поместному Собору. В самый канун Собора произошли очередные перемены в составе Временного правительства. 25 июля обер-прокурором Синода вместо Львова был назначен А. В. Карташов, в прошлом доцент Петроградской Духовной Академии.
5 августа Временное правительство и вовсе упразднило должность обер-прокурора и учредило Министерство исповеданий, назначив министром все того же Карташова. В компетенцию нового министерства входили отношения православной Церкви с другими религиозными общинами России и государственной властью, какое-либо вмешательство во внутрицерковные дела не предусматривалось. Эта перемена послужила освобождению Церкви от давления со стороны правительственных чиновников, но серьезного значения появление нового министерства не имело для Церкви; Временное правительство уже теряло власть в стране.
За два дня до открытия Собора Святейший Синод возвел столичных архипастырей -Тихона Московского и Вениамира Петроградского, а также экзарха Грузии архиепископа Платона в сан митрополитов. Синодальная эпоха в истории Русской Православной Церкви доживала последние дни.
* * *
15 августа, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, в Успенском соборе Кремля открылся Всероссийский Поместный Собор. Целый день над Москвой стоял непрестанный колокольный звон, по улицам первопрестольной с хоругвями, в преднесении святых икон шествовали крестные ходы на Красную площадь. В Успенском соборе по совершении литургии митрополит Киевский Владимир огласил грамоту Святейшего Синода об открытии Собора. После пения Символа веры члены Собора поклонились покоящимся в храме мощам святителей Петра, Ионы, Филиппа и Гермогена и направились в Чудов монастырь приложиться к нетленным мощам святителя Алексия, а оттуда с кремлевскими святынями вышли на Красную площадь, куда уже стекались крестными ходами православные жители Москвы.
На следующий день после Божественной литургии в храме Христа Спасителя, совершенной Московским митрополитом Тихоном, открылось первое заседание Собора. Председательствовал митрополит Владимир. После пения стихиры «Днесь благодать Святаго Духа нас собра» оглашались приветствия, направленные Собору Святейшим Синодом, Московской кафедрой, Временным правительством, Государственной думой, Верховным главнокомандующим.
Деловые заседания начались 17 августа в Московском епархиальном доме и проходили в огромном зале, который примыкал к амвону. На солее стояли кресла для членов президиума Собора, лицом к ним в зале расположились члены Собора, в других комнатах работали соборные отделы и комиссии. Всего на Собор было избрано и назначено по должности 564 члена. В состав Собора по должности вошли все присутствующие в Синоде и правящие епархиальные архиереи, члены Предсоборного Совета, а также наместники лавр и настоятели прославленных обителей – Валаамской, Соловецкой, Саровской и Оптиной, протопресвитеры Николай Любимов и Георгий Шавельский. Остальные члены Собора вошли в его состав по избранию: от монашествующих – 12 соборян, от военного и морского духовенства – 10 священников, от действующей армии – 15 мирян, от единоверцев – 11 человек, от духовных академий – 11 профессоров, от Академии наук и университетов – 13 членов, по 3 представителя от Государственной Думы и Государственного совета. Но большинство Собора составляли избранники от 66 епархий. Каждая епархия посылала на Собор, помимо правящего архиерея, двух клириков и трех мирян. Епархиальные архиереи, которые не смогли прибыть на Собор, направили вместо себя викарных епископов или протоиереев – всего 12 заместителей. Участвовали и посланцы единоверческих автокефальных Церквей: от Румынской- епископ Гушский Никодим и от Сербской – архимандрит Михаил.
Характерная особенность состава Собора – это преобладание мирян и пресвитеров, в то время как от епископата присутствовало всего 80 архиереев. На 129 священников, 10 диаконов и 27 псаломщиков из белого духовенства приходилось лишь 20 монашествующих (архимандритов, игуменов, иеромонахов), причем половину из них составляли преподаватели духовных школ и не было ни одного монаха без сана. Такое широкое представительство мирян и пресвитеров на Соборе обусловлено было тем, что впервые за два века осуществилось стремление православного народа к возрождению соборности. Но с другой стороны, это было следствием тех демократических и либеральных веяний революционных лет, которые затронули и церковную жизнь. Многие члены Собора, главным образом церковно-общественные деятели из мирян и профессора духовных академий, в особенности Петроградской, были увлечены идеями Февральской революции и смотрели на великое дело церковного строительства как на часть коренных преобразований, которые им даже в августе 1917 г. виделись в радужном свете. Именно они ратовали на Соборе за обновление церковного устройства и богослужения.
17 августа, открывая рабочее заседание, митрополит Киевский Владимир говорил о том, что разномыслие, которое теперь «возведено в руководящий принцип жизни» и явно обнаружилось при подготовке Собора, вызывает у него опасение за успех его деяний, остается уповать только на то, что «сыны Церкви умеют подчинять свои личные мнения голосу Церкви» . Первые заседания Собора ушли на проверку мандатов, утверждение устава, обсуждение процедурных вопросов и выборы руководящих органов. Иногда по пустякам завязывались споры, проводились бесконечные голосования, всеобщая подозрительность создавала нервозную обстановку, едва ли уместную при решении церковных вопросов. Опасность того, что Собор примет нецерковное направление, сдерживалась, однако, положением устава, по которому каждый законопроект, принятый на пленарном заседании, подлежал утверждению на совещании епископов, где для его одобрения требовалось большинство в 3 / 4 голосов. Обыкновенно архиерейские совещания проводились после вечерни на Троицком подворье, у митрополита Тихона.
18 августа проведены были выборы председателя Собора, им стал Московский митрополит Тихон. По его предложению почетным председателем утвердили старейшего иерарха митрополита Владимира. Товарищами председателя стали архиепископы Харьковский Антоний и Новгородский Арсений, которому после избрания Патриарха пришлось вести большинство заседаний. В трудном деле руководства Собором архиепископ Арсений проявил и дипломатическое искусство, и необходимую властность. От священников товарищами председателя избрали протопресвитеров Николая Любимова и Георгия Шавельского, от мирян – профессора Московского университета князя Е. Н. Трубецкого и председателя Государственной думы М. В. Родзянко, который, однако, на Собор не явился и был заменен бывшим обер-прокурором Синода А. Д. Самариным. Секретарем Собора был утвержден В. П. Шеин (позже архимандрит Сергий), его помощниками – П. В. Гурьев и профессор В. Н. Бенешевич. В соборный Совет от епископата выбрали митрополита Платона, от клириков – протоиерея А. П. Рождественского, от мирян – профессора П. П. Кудрявцева. После избрания соборного Совета началось образование рабочих отделов и комиссий. Приват-доцент А. Ф. Одарченко, забыв, вероятно, о решительном отличии церковного Собора от многопартийного парламента, предлагал, чтобы выборы в отделы производились пропорционально и отражали все течения соборной мысли. Восторжествовало, однако, разумное предложение А. П. Васильева – всех записавшихся считать членами отделов. Важнейшие отделы возглавили: епископ Астраханский Митрофан – Высшего церковного управления, епископ Минский Георгий (Ярошевский) – отдел епархиального управления, архиепископ Новгородский Арсений – правового положения Церкви в государстве, архиепископ Владимирский Сергий – церковного суда, архиепископ Волынский Евлогий – богослужения, проповедничества и храмов, митрополит Киевский Владимир – церковной дисциплины, митрополит Тифлисский Платон – внешней и внутренней миссии, архиепископ Харьковский Антоний – единоверия и старообрядчества, архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) – церковного имущества и хозяйства. Всего образовано было 22 отдела и 3 совещания при соборном Совете: религиозно-просветительное во главе с архиепископом Кишиневским Анастасием, хозяйственно-распорядительное во главе с епископом Екатеринославским Агапитом и юридическое во главе с архимандритом Владимиром.
* * *
Августовские и сентябрьские дни военных поражений и бессилия государственной власти создали тревожную атмосферу на начавшихся соборных заседаниях.
В своем выступлении протопресвитер армии Георгий Шавельский говорил о духовно-нравственных причинах распада армии: «Нашим доверчивым и уставшим воинам посулили Царство Небесное на земле: всю землю и волю; и в это же время освободили их от долга: от обязанностей и от возмездия за трусость, измену и всякие другие нарушения высокого воинского долга. Нашим воинам пообещали рай на земле, и под влиянием этой проповеди людьми овладел животный страх за свою драгоценную жизнь» . Собор решает немедленно обратиться ко всему православному русскому народу с обличением и предостережением, с призывом одуматься и прекратить внутренние распри и вражду, с напоминанием о Христовой заповеди любви. «Братья возлюбленные,– говорится в этом обращении,– услышьте голос Церкви. Родина гибнет. И не какие-либо не зависящие от нас несчастья тому причиною, а бездна нашего духовного падения, то опустошение сердца, о котором говорит пророк Иеремия: Два зла сотворили люди Мои: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды (). Совесть народная затуманена противными христианству учениями. Совершаются неслыханные кощунства и святотатства. Местами пастыри изгоняются из храмов... Изо дня в день возрастает дерзость грабителей... Люди, живущие честным трудом, становятся предметом глумления и хулы. А забывшие присягу воины и целые воинские части позорно бегут с поля сражения, грабя мирных жителей и спасая собственную жизнь. Россия стала притчею во языцех , предметом поношения среди иноземцев из-за алчности, трусости и предательства ее сынов. Православные, именем Церкви Христовой Собор обращается к вам с мольбою. Очнитесь, опомнитесь, встаньте за Россию» . В тот же день, 24 августа, Собор издает обращение к армии и флоту. 29 августа, через день после соборного паломничества в лавру преподобного Сергия, члены Собора совершили на московском Братском кладбище панихиду по убиенным воинам. На 14 сентября, на Воздвижение Креста Господня, Собор назначил всенародное моление о спасении России, которому должен был предшествовать покаянный трехдневный пост.
27 сентября обсуждался внеочередной вопрос о составлении послания по поводу приближающихся выборов в Учредительное собрание. Одни ораторы, опасаясь, что самоустранение Церкви от политики даст свободу крайним политическим агитаторам, призывали к прямому участию Церкви в предвыборной борьбе. Так, А. В. Васильев, председатель общества «Соборная Россия», предложил свой план, что надо сделать, «чтобы Учредительное собрание не оказалось по своему составу нерусским и нехристианским, необходимо по епархиям составить списки предлагаемых к избранию... лиц, а по приходам... неустанно приглашать верующий народ не уклоняться от выборов и голосовать за упомянутый список» . Васильева поддержали граф П. Н. Апраксин и священник А. Пономарев. Профессор Б. В. Титлинов выступил против участия Церкви в выборах, опасаясь того, что политические выступления нарушают церковный устав Собора. Его поддержал Ф. М. Кашменский.
Князь Е. Н. Трубецкой предложил найти «средний царский путь»: «Обратиться с воззванием к народу, не опираясь ни на какую политическую партию, и определенно сказать, что следует избирать людей, преданных Церкви и Родине» . На этом решении и остановились. 4 октября Поместный Собор обратился к всероссийской пастве с посланием: «Уже не в первый раз в нашей истории рушится храмина... государственного бытия, а Родину постигает гибельная смута... Непримиримостью партий и сословным раздором не созидается мощь государства, не врачуются раны от тяжкой войны и всегубительного раздора... Царство, раздельшееся на ся, изнеможет () ...Пусть победит в себе наш народ обуревающий его дух нечестия и ненависти, и тогда дружным усилием легко и светло совершит он государственный труд свой. Соберутся кости сухие и облекутся плотию и оживут по велению Духа... В Родине видится оку земля святая... И поистине, не мила нам и Родина без святой веры нашей. Пусть же носители веры призваны будут уврачевать ее болезни» .
В эти дни со всей Русской земли на заседания Собора поступают грозные известия. Дезертиры с фронта и просто банды грабителей разрушают монастыри и храмы, издеваются над священнослужителями и оскверняют святыни. Одна из первых жертв российской смуты – сельский священник из-под Орла Григорий Рождественский был зверски убит в начале сентября. По предложению архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого) Собор Российской Церкви обращается к народу с воззванием о прекращении грабежей: «Опомнитесь, православные христиане!.. Гнев Божий уже открылся над страной нашей, меч его занесен над нашим народом: война, разорение и голод угнетают жителей городов и сел. Поспешите принести покаяние в наших грехах, в нашем нерадении, развращении и в тех позорных грабежах, которыми осквернена священная земля Русская в настоящем году» .
Вместе с распадом страны и отделением окраин растет церковный сепаратизм. Раскольники, добиваясь провозглашения церковной автокефалии Украины, захватили типографию Почаевской лавры, перевели ее в Киев в распоряжение Центральной рады. Отделение Грузинской Церкви, не признанное Поместным Собором Русской Православной Церкви, становится совершившимся фактом. 14 марта три епископа-грузина заявили экзарху Грузии митрополиту Платону, что он лишается власти. В ответ на эти действия Собор обратился к Временному правительству с просьбой о создании комиссии по разделу имущества экзархата между Русской и Грузинской Церквами.
Обстановка, которая складывалась вокруг Собора, все время обострялась публикациями в так называемой «свободной печати». Собор, Церковь и епископат обвиняли в монархических пристрастиях, называли вождями черносотенцев архиепископов Харьковского Антония, Новгородского Арсения, Тамбовского Кирилла, хотя, несмотря на притеснения со стороны Временного правительства, Церковь признавала правительство законным, неустанно призывала русский народ к верности ему, надеясь таким образом предотвратить или хотя бы задержать начинающуюся смуту. Даже когда 2 сентября, сразу после смещения с поста Верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова, Временное правительство, не имея на то полномочий, провозгласило Россию республикой, на Соборе не было сказано ни слова в защиту монархического правления.
Но публично защитить Собор было некому: газеты и журналы, сочувствующие Церкви, были закрыты, а те, что выходили, оказались в руках церковных деятелей, подобных Титлинову. В адрес этого редактора на заседаниях было сказано немало нелестных слов, особенно резко и язвительно выступил И. М. Бич-Лубенский, назвав его статьи о Соборе доносом. Титлинов был взбешен и чуть не вызвал обидчика на дуэль. В Соборной палате слышны были возмущенные крики: «Вон! Позор! Долой с Собора! Вы забываете, где говорите!» На следующем заседании председатель Собора митрополит Тихон сделал по этому поводу строгое увещевание. Решено было «Всероссийский церковно-общественный вестник» немедленно изъять из ведения Петроградской Духовной Академии и передать в распоряжение Святейшего Синода. Новым редактором назначили протоиерея П. Н. Лахостского.
* * *
Тяжелые вести с фронта, из Петрограда и провинции отвлекали внимание Собора от обсуждения неотложных церковных дел. Первый доклад от отдела личного состава зачитал на пленарном заседании профессор П. А. Прокошев. Острым моментом стало обсуждение правомочности мандата депутата А. В. Поповича, выбранного от мирян Туркестанской епархии. В молодости он был священником, а потом сложил с себя сан. И хотя у расстриги, горько каявшегося, нашлись защитники, Собор, выражая дух и букву канонов, лишил мандата незаконного избранника. После этого Собор обратился к служителям алтаря, предостерегая их от предательств и малодушия в тот момент, когда уже начались злые гонения, когда искушение сложить с себя сан и тем самым сохранить свободу и жизнь предстояло испытать чуть ли не каждому из них.
Следующим обсуждался вопрос о преподавании Закона Божия. Министерство народного просвещения распорядилось прекратить изучение его в школе на основании постановления Временного правительства согласно закону о свободе совести. Теперь 14-летний ребенок мог без согласия родителей менять вероисповедание или вовсе объявить себя атеистом. Такое решение вызвало единодушный протест участников Собора. Расценив его как вызов, брошенный православному народу, Собор принял постановление по докладу Тамбовского архиепископа Кирилла о немедленной отмене решения Министерства народного просвещения. Для перемены вероисповедания или признания себя и вовсе неверующим этот возраст (14 лет) «представляется слишком юным и не обеспечивает надлежащей зрелости суждений ввиду душевных и телесных особенностей отрочества» ,– говорилось в нем.
Во внеочередном порядке был заслушан доклад протоиерея П. И. Соколова о церковноприходских школах. На основании закона от 20 июля власти отнимали у Церкви приходские школы и передавали их в ведение Министерства просвещения. При обсуждении ни слова не было сказано в защиту правительственного произвола, хотя некоторые соборяне, например протоиерей Александр Папков, пристрастно критикуя постановку обучения в церковно-приходских школах, вероятно, пытались таким образом смягчить реакцию Собора на выпад правительства. С резкой отповедью правительству выступил архиепископ Тверской Серафим, обвинив власти во враждебных действиях по отношению к Церкви. Издавая закон, напомнил он, никто не спросил, каково мнение епископата, «который отвечает за народ пред Господом» . После обсуждения в соборном постановлении записали: «Просить Временное правительство закон 20 июля 1917 г... отменить в тех его частях, которые касаются передачи церковно-приходских, второклассных и церковно-учительских школ в ведомство Министерства народного просвещения... Все церковно-приходские школы и школы грамоты передать в ведение православных приходов» . Для переговоров с правительством направили в Петроград делегацию во главе с архиепископом Тамбовским Кириллом.
11 октября состоялась их встреча с министром А. В. Карташовым, который сказал, что правительство не отважится изменить свою позицию, потому что церковноприходская школа – детище старого режима и не может служить новому государственному строю. Уважая гражданские свободы, власть не станет запрещать открытие церковных школ на средства приходов, но это будут единичные случаи. Также правительство может сохранить в Духовном ведомстве только те школы, где уровень образования будет признан удовлетворительным. Министр выразил надежду, что соборное деяние даст ему основание отстаивать в правительстве неприкосновенность преподавания Закона Божия. В этот же день состоялась беседа с А. Ф. Керенским. Министр-председатель объяснил, что у Церкви отбираются лишь те школьные помещения, на постройку которых затрачены казенные средства, остальные государство берет в аренду на два года. Правительство не верит россказням о контрреволюционных настроениях Собора, но новый государственный строй должен быть внеконфессиональным, и поэтому закон от 20 июля отмене не подлежит. Отчитываясь перед Собором о поездке в Петроград, член делегации Н. Д. Кузнецов сказал, что беседа оставила у него тяжелое впечатление. «Нить, связующая государство с в их заботах о христианском просвещении народа, теперь уже порвалась. Мне до боли стало жаль народа, который будет воспитываться теперь в государственных школах вне необходимой для него связи с христианским началом жизни» .
* * *
11 октября на пленарном заседании председатель отдела высшего церковного управления епископ Астраханский Митрофан выступил с докладом, которым открывалось главное событие в деяниях Собора – восстановление патриаршества. Предсоборный Совет в своем проекте устройства высшего церковного управления не предусматривал первосвятительского возглавления Церкви. При открытии Собора лишь немногие были убежденными поборниками восстановления патриаршества. Но когда этот вопрос был поставлен в отделе высшего церковного управления, то встретил там широкую поддержку. Обстановка в стране заставляла торопиться с великим делом восстановления первосвятительского престола, поэтому отдел высшего церковного управления, не дожидаясь завершения обсуждения всех деталей на своих внутренних заседаниях, решает предложить Собору восстановить сан Патриарха, и лишь после этого перейти к дальнейшему рассмотрению законопроекта об управлении Русской Православной .
Обосновывая это предложение, епископ Митрофан напомнил в своем докладе на пленарном заседании, что патриаршество известно на Руси с самого принятия христианства, ибо в первые столетия своей истории Русская Церковь была в юрисдикции Константинопольской Патриархии. При митрополите Ионе Русская Церковь стала автокефальной, но принцип первоиераршей власти в ней остался непоколебленным. Когда Церковь Русская выросла и окрепла, появился и первый Патриарх Московский и всея Руси. «Учреждением патриаршества,– сказал преосвященный Митрофан,– достигалась и полнота церковного устройства и полнота государственного устроения» . Упразднение патриаршества Петром I явилось антиканоническим деянием, «Русская Церковь стала безглавна, акефальна». Синод оказался учреждением, чуждым России, лишенным твердой почвы у нас. Мысль о патриаршестве продолжала теплиться в сознании русских людей как «золотая мечта». «Нам нужен Патриарх как духовный вождь и руководитель, который вдохновлял бы сердце русского народа, призывал бы к исправлению жизни и к подвигу и сам первый шел бы впереди» . Епископ Митрофан напомнил, что 34-м апостольским правилом и 9-м правилом Антиохийского Собора определено, чтобы в каждом народе был первый епископ, без решений которого другие епископы ничего не могут творить, как и он без одобрения всех.
32 члена отдела высшего церковного управления остались при особом мнении, считая, что вопрос этот преждевременно выносить на пленарное заседание. Но Собор решительным большинством голосов постановил немедленно приступить к обсуждению формулы, предложенной в докладе епископа Митрофана. Для выступлений записалось 95 человек. Противники патриаршества, вначале многочисленные и напористые, под конец обсуждения остались в меньшинстве. Главным аргументом против восстановления патриаршества, переходившим из одной речи в другую, было опасение потерять соборное начало в жизни Церкви, когда во главе ее встанет один иерарх. «Соборность не уживается с единовластием. Это подтверждает и история патриаршества. Единовластие несовместимо с соборностью»,– настаивал профессор Б. В. Титлинов вопреки бесспорному историческому факту: с упразднением патриаршества перестали у нас созываться Поместные Соборы, которые регулярно собирались при Патриархах . Ничем не оправданный страх за соборность обнаружил явное духовное ослепление противников патриаршества. Протоиерей А. П. Рождественский даже утверждал в своей речи, что восстановление сана первоиерарха – это шаг на пути к папизму, другие просто путали соборность с модным тогда парламентаризмом. Но, как признался профессор Б. В. Титлинов, главный мотив возражений носил не духовный, а политический характер. Титлинов утверждал, что восстановление патриаршества может вызвать церковное разделение. Архимандрит Матфей тут же высказал подозрение, не является ли сам разговор о возможном разделении нащупыванием почвы для учинения раскола. Позднейшая деятельность Титлинова в точности подтвердила эти подозрения. Чтобы опорочить сам институт патриаршества, протоиерей Н. Г. Попов изложил в своей речи историю Восточных престолов, останавливаясь все больше на отдельных примерах еретических отступничеств, человеческой немощи и порочности Восточных Патриархов.
Некоторые из выступавших предлагали компромиссные решения. Н. Д. Кузнецов полагал, что вопрос о патриаршестве Собор может решить лишь после того, как будет определено устройство Синода и его компетенция, когда будет гарантирована полнота церковной власти Поместного Собора. Член Собора В. В. Радзимовский предложил новую формулу церковного управления: высшая власть в Российской Православной Церкви «принадлежит Поместному Собору... осуществляющему свою власть чрез непрерывно действующий Священный Синод, который возглавляется первенствующим епископом Церкви в сане Патриарха, равночестного с Патриархами других православных Церквей» . Эту формулу поддержал товарищ министра исповеданий С. А. Котляревский.
Но решительное большинство выступавших отстаивало формулу, предложенную епископом Митрофаном, в которой патриаршество ставилось в центр образуемой Собором высшей церковной власти. В их выступлениях уточнялись и углублялись те основные доводы, которые уже содержались в докладе преосвященного Митрофана. И, разумеется, одним из самых весомых аргументов была история Церкви. Отметая наветы на Восточных Патриархов протоиерея Н. Попова, профессор И. И. Соколов напомнил Собору о светлом духовном облике святых предстоятелей Константинопольской Церкви. Только в IX и X вв. кафедру Вселенских Патриархов занимали причтенные к лику святых Фотий, Игнатий, Стефан, Антоний, Николай Мистик , Трифон, Полиевкт. В пору турецкого владычества мученически скончались Вселенские Патриархи Кирилл Лукарис, Парфений, Григорий V, Кирилл VI. Выступающие на Соборе снова и снова воскрешали в памяти соборян высокие подвиги Московских первосвятителей Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и священномученика Гермогена. В речи И. Н. Сперанского прослежена глубокая внутренняя связь между первосвятительским служением в Русской Церкви и духовным образом допетровской Руси. Самой удивительной чертой Древней Руси было созвучие между государственной жизнью и Церковью, не только свято признаваемое как идеал, но и осуществляемое в действительности.
«Государство мыслило себя в Церкви и потому само не стеснялось принимать непосредственное участие во всех ее, даже чисто церковных, делах, и Церкви не запрещало высказывать ее суждения о всех своих государственных делах, и даже само спрашивало и ожидало этих суждений» . О страшном бедствии, которым явилось для Русской Церкви и русского народа упразднение патриаршества, вдохновеннее всех говорил архимандрит Иларион (Троицкий) : «Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле... в Успенском соборе... Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью постановит снова Московского Патриарха на его законное, неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет Святейший Патриарх на свое историческое священное место в Успенском соборе, будет тогда великая радость на земле и на небе» . С горькой иронией говорил о произволе обер-прокурора и гнете самовластных чиновников архиепископ Таврический Димитрий: «Явилось преемство власти не в рясах, а во фраках и мундирах. Преемство людей неверующих, явных отступников от веры, по рождению и воспитанию не принадлежащих к русскому народу. Таковы князь Голицын, Мелиссино и другие. Были и верующие, но они были незаконными патриархами Русской Церкви, потому что, ужасно сказать, они были не патриархами русскими, а папами римскими на патриаршем престоле» .
Противники патриаршества возводили на своих оппонентов обвинения в тайных монархических надеждах. Давая им отпор, архиепископ Харьковский Антоний сказал, что «восстановление патриаршества задерживалось преимущественно опасением ослабить самодержавную власть». Он напомнил собравшимся, что недавно читал в этом зале письмо 1906 г. покойного Победоносцева к государю, где он «указывает именно на опасность патриаршества для царской самодержавной власти» . В резкой и категоричной форме задачу Собора определил архимандрит Иларион: «Мы не можем не восстановить патриаршества; мы должны его непременно восстановить, потому что патриаршество есть основной закон высшего управления каждой поместной Церкви» .
Одним из неоспоримых доводов ревнителей патриаршества было напоминание о разрухе, переживаемой страной, о государственном развале и нравственном падении народа. От Церкви требовалась теперь особая духовная трезвость и мудрость, предельное сосредоточение нравственных сил, поэтому появилась настоятельная нужда в предстоятеле и вожде, который бы взял бремя ответственности за Церковь и за окормляемый ею духовно растерзанный народ. «Церковь становится воинствующею,– заявил уже в самом начале дискуссии о патриаршестве архиепископ Кишиневский Анастасий,– и должна защищаться не только от врагов, но и от лжебратий. А если так, то для Церкви нужен и вождь» . Граф П. И. Апраксин, размышляя о причинах, приведших Россию к распаду, корень зла видел в отпадении интеллигенции, «высшего образованного класса, руководящего судьбами народа, от церковно-народных верований, от народных чаяний... Синод своею деятельностью немало способствовал этому отпадению. Русская интеллигенция отошла от Церкви и увлекла за собою полуинтеллигентную, брошенную в народ массу» . Архимандрит Матфей в свою очередь обратил внимание соборян на то, что последние события, происходящие в России, «свидетельствуют об удалении от Бога не только интеллигенции, но и низших слоев, боюсь сказать, большинства народа, и нет влиятельной силы, которая остановила бы это явление, нет страха, совести, нет первого епископа во главе русского народа» . Протоиерей В. Востоков с горечью говорил о том, что беда, постигшая Россию, не сводится только к государственной разрухе, а политическая смута – это проявление и продолжение глубинной духовной борьбы. «Всемирная могущественная антихристианская организация активно стремится опутать весь мир и устремляется на православную Русь, которая, при всем своем нравственном падении, при всех своих грехах, носит в себе зерно вечной правды, чистой истины. И вот это-то зерно так и ненавистно слугам антихриста... Но когда объявлена война, одной мобилизации недостаточно: нужен еще и вождь... Это – Патриарх, наш церковный вождь, наш отец и пастырь, председатель для наших Соборов» . Многим тогда казалось, что восстановление патриаршества и избрание первосвятителя обеспечит победу не только в духовной сфере, но и в государстве в целом. Но члены Собора, реально представлявшие ситуацию, сложившуюся в России, видели главную задачу в спасении Русской Православной Церкви. П. И. Астров убедительно говорил о том, что нужна единоличная сильная духовная власть в сочетании с Собором, чтобы сохранить святыню . Не о скорой победе, а о грядущих гонениях, не о земном торжестве Церкви, а о торжестве и славе на Небесах говорил на Соборе князь Евгений Трубецкой, пророчески возвещая, что Святейшему Патриарху предстоит стать защитником и хранителем Церкви. Но Патриарх не такой вождь, какие бывают в мирских воинствах, он – молитвенник, ходатай, заступник и отец православного народа. Патриарха можно полюбить. «К коллегии, вроде Святейшего Синода, такой любви не может быть,– говорил один из членов Собора М. Ф. Марин.– Нельзя же народу полюбить, например, министерство» .
Постепенно большинство членов Собора убедились в необходимости восстановления патриаршества, и 28 октября протоиерей П. И. Лахостский от имени 60 членов Собора предложил приступить к голосованию. В этот день Собор вынес историческое решение:
1 . В Русской Православной Церкви высшая власть – законодательная, административная, судебная и контролирующая – принадлежит Поместному Собору, периодически в определенные сроки созываемому в составе епископов, клириков и мирян.
2 . Восстанавливается патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом.
3 . Патриарх является первым между равными ему епископами.
4 . Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору.
Свершилось поворотное событие в жизни Русской Церкви: после двухвекового вынужденного безглавия она вновь обретала своего предстоятеля и первосвятителя.
* * *
Собор еще заседал, когда из Петрограда прибыл товарищ министра исповеданий С. А. Котляревский с вестью, что Временное правительство арестовано и власть взял Военно-революционный комитет. На очереди стояла Москва.
Первой жертвой среди духовенства после Октябрьского переворота пал священномученик протоиерей Иоанн Кочуров, служивший в Алеуто-Американской епархии, в Чикаго. Революция застала его в Царском Селе, где он был арестован вместе с другими священниками. Очевидец рассказывал, что его с улюлюканьем и гиканьем притащили на аэродром, стреляли в него несколько раз, но только ранили, а потом таскали за волосы и издевались, пока он не умер.
28 октября революционные события начались в Москве. Верные Временному правительству офицеры, казаки, наспех мобилизованные студенты защищали Кремль. Скоро весь остальной город оказался в руках красных восставших полков. На улицах лежали убитые и искалеченные, всюду вооруженные толпы, отряды, патрули. Стреляли во дворах, с чердаков, из окон. В эти страшные дни многие члены Собора ходили по городу, подбирая и перевязывая раненых, среди них были преосвященные Таврический Димитрий (Абашидзе) и Камчатский Нестор (Анисимов).
Собор, стремясь остановить братоубийственную бойню, направил делегацию во главе с митрополитом Платоном для переговоров с Военно-революционным комитетом и комендатурой Кремля. На Тверскую, к дому генерал-губернатора, где разместился штаб красных, двинулось церковное шествие во главе с епископами. Люди, встречавшие процессию, снимали шапки, творили крестное знамение и примыкали к шествию. С трудом удавалось отговаривать их от этого. Перед штабом их встретили толпы солдат и красногвардейцев с винтовками наперевес, одни снимали фуражки, крестились, другие угрожали и злобно ругались. Соборяне терпеливо и кротко беседовали с солдатами, начальники кричали на солдат, вступавших в беседу, но те не слушались, и постепенно сердца их смягчались, многие просили благословения. В штаб впустили одного митрополита Платона. Комиссар Соловьев, который разговаривал с ним, принял от него благословение и предложил сесть. Владыка же опустился на колени и просил прекратить осаду Кремля. Комиссар поднял его: «Поздно, поздно! Не мы испортили перемирие. Скажите юнкерам, чтобы они сдавались!» С Тверской делегация направилась для переговоров с осажденными, но красные посты не пропустили ее в Кремль.
На другой день делегаты отчитывались о своем посольстве. По свидетельству митрополита Евлогия, «в эти кровавые дни в Соборе произошла большая перемена. Мелкие человеческие страсти стихли, враждебные пререкания смолкли, отчужденность изгладилась. Собор начал преображаться в подлинный церковный Собор, в органическое церковное целое, объединенное одним волеустремлением – ко благу Церкви. Дух Божий повеял над собранием, всех утешая, всех примиряя» . Преосвященный Евлогий предложил организовать крестный ход в Москве. Но большинство выступавших понимало, что православные люди, собравшиеся пройти крестным ходом по революционной столице, окажутся под пулями, и это не приведет к примирению враждующих, тем более Собор не поддержал авантюристического призыва священника Нежинцева обратиться к народу с воззванием об ополчении, но сообразно с духом любви Христовой обратился с призывом к примирению, моля победителей о милосердии к побежденным: «Во имя спасения Кремля и спасения дорогих всей России наших в нем святынь, разрушения и поругания которых русский народ никогда и никому не простит, Священный Собор умоляет не подвергать Кремль артиллерийскому обстрелу» .
В ночь штурма Кремля братия Чудова монастыря во главе со своим настоятелем епископом Серпуховским Арсением (Жадановским), вместе с митрополитом Петроградским Вениамином и архиепископом Гродненским Михаилом собралась в церкви святого Гермогена, куда перенесены были мощи святителя Алексия, и молилась о том, чтобы Христос примирил убивающих друг друга. Ряды защитников Кремля редели с каждым часом, а иноки непрестанно молились об «убиенных во дни и в нощи». Как рассказывал на Соборе митрополит Вениамин, «когда после литургии и всенощного бдения мы собирались на молебен, за которым читалось Евангелие со словами: Мир вам , то эти слова производили на нас особенно сильное впечатление. Все исповедовались и причащались» . На рассвете 3 ноября Кремль пал. Начались аресты, расстрелы на месте и солдатский самосуд. Сразу после штурма делегация Собора во главе со святителем Тихоном направилась в Кремль для освидетельствования его святынь. У Никольских ворот делегацию остановили: «Вам за чем?» Объяснили, что хотят посмотреть на святыни Кремля. «Будет время, посмотрите!» А один солдат предложил: «Пропустим их, а потом расстреляем». От Никольских ворот поворотили к Спасским, увидели, что у Василия Блаженного выбиты стекла. Кое-как удалось уговорить охрану Спасских ворот впустить делегацию в Кремль. Прежде всего осмотрели Успенский собор: в одной из глав зияла огромная черная дыра. Между патриаршим и царским местом упал снаряд, в алтаре все окна разбиты. Серьезные повреждения получил храм святых Двенадцати апостолов, возле которого стояла лужа крови. Один снаряд пробил икону священномученика Гермогена, другой попал в распятие и отбил у Спасителя руки. Тело Распятого, растерзанное, висело на кресте. Снаряды попали и в митрополичьи покои Чудова монастыря, один взорвался через минуту после того, как оттуда вышел митрополит Вениамин. Икона святителя Алексия была искорежена, а перед иконой Божией Матери даже лампада не погасла. На глазах у делегации солдаты избивали полковника, которого потом расстреляли в присутствии епископа Нестора.
Красные хоронили своих убитых у кремлевской стены, без отпевания, без молитв, под революционные песни. Родственница одного из убитых просила, чтобы ей выдали тело для христианского погребения, ей отказали, но кто-то все-таки догадался взять с собой икону и нести ее перед покойниками. В Москве долго говорили, что у стен Кремля по ночам стонут неприкаянные души покойников, лишенных церковного отпевания.
Родители павших защитников Кремля обратились к Собору с просьбой о погребении их сыновей. Студенческие комитеты просили, чтобы панихида совершалась архиерейским служением. В настроениях, в сознании учащейся молодежи в эти страшные дни происходил серьезный и благой сдвиг. Священник Бялыницкий-Бируля сказал на Соборе, что 10 лет назад молодежь не обратилась бы с такой просьбой. Отпевание состоялось 13 ноября в церкви Большого Вознесения на Никитской. В 10 часов началась заупокойная литургия, которую совершали архиереи в сослужении сонма священнослужителей. Первым надгробное слово произнес архиепископ Евлогий. Он сказал о злой иронии судьбы: «Молодежь, самоотверженно боровшаяся за политическую свободу, пала первой жертвой осуществившейся своей мечты» . Церковь не забыла и тех, кто не по своей вине не удостоился церковного погребения. В храме Христа Спасителя отслужили общую панихиду по всем убиенным в дни междоусобицы.
На Соборе обсуждалась и возможность отслужить отдельную панихиду по убитым красным. Против выступил граф Д. А. Олсуфьев. Но другие соборяне не поддержали его. «Их матери и жены желали церковной молитвы, а Москва за них не молилась»,– сказал П. И. Астров. «Господь учил нас молиться и за врагов,– напомнил Христову заповедь архимандрит Владимир.– Не нам рассуждать, где враги и где друзья». «Я бы почитал счастьем и честью,– сказал архиепископ Таврический Димитрий,– пасть вместе с юнкерами, но почитаю своим долгом помолиться и за тех, которые незаконно погребены у стен Кремля. То, что среди них, может быть, имеются иудеи, не может помешать мне молиться за них» . 11 ноября Собор обратился к победителям: «Довольно братской крови, довольно злобы и мести. Мести не должно быть нигде и никогда; тем более она недопустима над теми, кто, не будучи враждующей стороной, творил лишь волю их посылавших. Победители, кто бы вы ни были и во имя чего бы вы ни боролись, не оскверняйте себя пролитием братской крови, умерщвлением беззащитных, мучительством страждущих!..»
В тот же день Собор Русской Церкви издал воззвание к православному народу с призывом к покаянию и с обличением лжеучителей. «Люди, забывшие Бога, как голодные волки бросаются друг на друга. Происходит всеобщее затемнение совести и разума... Давно уже в русскую душу проникают севы антихристовы, и сердце народное отравляется учениями, ниспровергающими веру в Бога, насаждающими зависть, алчность, хищение чужого... Русские пушки, поражая святыни кремлевские, ранили и сердца народные, горящие верою православною. Но не может никакое земное царство держаться на безбожии: оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров. Посему и рушится держава Российская от этого беснующегося безбожия. На наших глазах совершается праведный суд Божий над народом, утратившим святыню» .
* * *
В эти дни Поместный Собор выбирал первосвятителя, Патриарха. Соборный Совет предложил такую процедуру избрания: все соборяне подают записки с именами трех кандидатов. Получивший абсолютное большинство голосов будет признан избранным в кандидаты. При отсутствии абсолютного большинства у трех кандидатов проводится повторное голосование, и так до тех пор, пока не будут утверждены три кандидата. Потом жребием из них будет избран Патриарх.
Против жребия возражал епископ Черниговский Пахомий: «Окончательное избрание из сих лиц Патриарха по примеру Церквей Константинопольской, Антиохийской и Иерусалимской следовало бы предоставить одним епископам, которые и произвели бы это избрание тайной подачей голосов. Что касается предполагаемого избрания Патриарха из трех намеченных Собором лиц посредством жребия, то... этот способ в Церквах Восточных при избрании Патриарха не применяется, только в Церкви Александрийской прибегают к сему способу в случае равенства голосов, полученных кандидатами в Патриархи при вторичном голосовании всего Собора» . Но Собор все-таки принял предложение об избрании Патриарха жребием. Прерогативы епископата этим не ущемлялись, ибо архиереи сами смиренно отказывались от своего права на окончательное избрание, передавая это непомерно важное решение на волю Божию.
Член Собора В. В. Богданович предложил, чтобы при первом голосовании соборяне указывали в записках имя одного кандидата, и только в следующем туре голосования подавали уже записки с тремя именами. Предложение это было принято Собором. 30 октября проведен был первый тур тайного голосования. В результате архиепископ Харьковский Антоний получил 101 голос, архиепископ Тамбовский Кирилл – 27 голосов, митрополит Московский Тихон – 23, митрополит Тифлисский Платон – 22, архиепископ Новгородский Арсений – 14, митрополит Киевский Владимир, архиепископ Кишиневский Анастасий, протопресвитер Георгий Шавельский – по 13 голосов, архиепископ Владимирский Сергий – 5, архиепископ Казанский Иаков (Пятницкий), архимандрит Иларион и мирянин А. Д. Самарин, бывший обер-прокурор Синода,– по 3 голоса. Другие архиереи получили по два или одному голосу.
На следующий день после разъяснения, что А. Д. Самарин как мирянин не может быть избран в Патриархи, было проведено новое голосование, в котором подавались уже записки с тремя именами. На заседании присутствовало 309 соборян, поэтому избранными в кандидаты считались те, за кого будет подано не менее 155 голосов. Первым кандидатом в Патриархи признан был архиепископ Харьковский Антоний (159), следующим – архиепископ Новгородский Арсений (199), в третьем туре святитель Тихон (162). Архиепископ Антоний (Храповицкий) был в церковной жизни двух последних десятилетий видным деятелем. Давний поборник восстановления патриаршества, мужественный и стойкий борец за Церковь, многим он казался достойным сана Патриарха, да и сам он не боялся принять его. Другой кандидат, архиепископ Арсений – архипастырь, умудренный многолетним опытом церковно-административной и государственной службы, в прошлом член Государственного совета; по свидетельству митрополита Евлогия, «возможности стать Патриархом ужасался и только и молил Бога, чтобы чаша сия миновала его» . Ну а святитель Тихон во всем полагался на волю Божию: не стремясь к патриаршеству, он готов был принять на себя этот крестный подвиг, если Господь призовет его к нему.
Избрание жребием назначено было на 5 ноября в храме Христа Спасителя. Тянуть жребий предстояло затворнику Зосимовой пустыни схииеромонаху Алексию. В этот день храм был переполнен народом. Божественную литургию совершали митрополиты Владимир и Вениамин в сослужении сонма архиереев и пресвитеров. Неслужащие епископы в мантиях стояли на ступенях солеи. Пел хор синодальных певчих в полном составе. После чтения часов митрополит Владимир вошел в алтарь и встал перед уготованным столиком. Секретарь Собора Василий Шеин поднес ему три жребия, которые архипастырь, начертав на них имена кандидатов, вложил в ковчежец. Потом вынес ковчежец на солею и поставил его на тетрапод, слева от царских врат. Диакон вознес моление о кандидатах в Патриархи. При чтении Апостола из Успенского собора в сопровождении митрополита Платона была внесена Владимирская икона Божией Матери. По окончании литургии и молебного пения митрополит Владимир вынес ковчежец на амвон, благословил им народ и снял с него печати. Из алтаря вышел старец в черной схимнической мантии. Митрополит Владимир благословил старца. Схииеромонах Алексий, кладя земные поклоны, трижды совершил крестное знамение. Затаив дыхание, все ждали изъявления воли Господней о первосвятителе русского народа. Помолившись, старец вынул из ковчежца жребий и передал его митрополиту Владимиру. Архипастырь вскрыл жребий и внятно прочитал: «Тихон, митрополит Московский. Аксиос!» «Аксиос!» – повторили за ним народ и духовенство. Хор вместе с народом запел торжественный гимн «Тебе Бога хвалим». По отпусте протодиакон Успенского собора Константин Розов, знаменитый на всю Россию своим могучим басом, возгласил многолетие «Господину нашему высокопреосвященнейшему митрополиту Московскому и Коломенскому Тихону, избранному в Патриархи богоспасаемого града Москвы и всея России». Православный народ, торжествуя радость обретения первосвятителя, воспел своему и Божиему избраннику «Многая лета».
В этот же день митрополит Тихон совершил литургию в Крестовой церкви Троицкого подворья на Сухаревке. Вместе с ним в подворье в ожидании изъявления Божией воли пребывал и архиепископ Арсений, а владыка Антоний находился на подворье Валаамского монастыря. Для объявления нареченному в Патриархи о его избрании в Троицкое подворье направляется посольство во главе с митрополитами Владимиром, Вениамином и Платоном. По прибытии посольства святитель Тихон совершил краткое молебное пение, затем митрополит Владимир взошел на амвон и произнес: «Преосвященнейший митрополит Тихон, священный и великий Собор призывает твою святыню на патриаршество богоспасаемого града Москвы и всея России». На что митрополит Тихон ответил: «Понеже священный и великий Собор судил мене, недостойному, быти в такове служении, благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю» .
После пения многолетия святитель Тихон, нареченный в Патриархи, произнес краткое слово: «Конечно, беспримерно мое благодарение ко Господу за неизреченную ко мне милость Божию. Велика благодарность и к членам священного Всероссийского Собора за высокую честь избрания меня в число кандидатов на патриаршество. Но, рассуждая по человеку, могу многое глаголать вопреки настоящему моему избранию. Ваша весть об избрании меня в Патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: Плач, и стон, и горе , и каковой свиток должен был съесть пророк Иезекииль (). Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении и особенно в настоящую тяжелую годину!.. Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах российских, и предстоит умирание за них во вся дни. А к сим кто доволен даже и из креплих мене! Но да будет воля Божия! Нахожу подкрепление в том, что избрания сего я не искал, и оно пришло помимо меня и даже помимо человеков, по жребию Божию. Уповаю, что Господь, призвавший меня, Сам и поможет мне Своею всесильною благодатию нести бремя, возложенное на меня, и соделает его легким бременем. Утешением и ободрением служит для меня и то, что избрание мое совершается не без воли Пречистой Богородицы. Дважды Она пришествием Своей честной иконы Владимирской в храме Христа Спасителя присутствует при моем избрании; в настоящий раз самый жребий взят от чудотворного Ее образа. И я как бы становлюсь под честным Ее омофором. Да прострет же Она – Многомощная – и мне, слабому, руку Своей помощи, и да избавит и град сей и всю страну Российскую от всякой нужды и печали» .
Святитель Тихон был человеком мягким, доброжелательным, ласковым. Но когда надо было постоять за правду, за дело Божие, он становился непоколебимо тверд и непреклонен. Всегда приветливый, общительный, исполненный благодушия и надежды на Бога, он излучал на ближних обильную христианскую любовь. Несколько месяцев пробыв на Московской кафедре, святитель покорил сердца верующих москвичей. Собор, избравший его своим председателем, успел за короткое время узнать в нем кроткого и смиренного монаха и молитвенника и очень энергичного, опытного администратора, одаренного высокой духовной и житейской мудростью. В самый канун избрания Патриарха, в разгар московской междоусобицы, митрополит Тихон едва не был убит. Когда 29 октября он отправлялся на службу в храм Христа Спасителя, снаряд разорвался возле его экипажа, оставив его невредимым. Чудесное спасение святителя предзнаменовало его скорое призвание на первосвятительское служение в Церкви.
На 21 ноября, праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, назначена была интронизация Патриарха в Успенском соборе Кремля. Специальная комиссия во главе с архиепископом Кишиневским Анастасием разработала чинопоследование интронизации. Для этого не годились древнерусские чины: ни дониконовский, потому что поставление совершалось тогда через новую епископскую хиротонию Патриарха, что догматически недопустимо, ни послениконовский, с вручением Патриарху жезла святого Петра из рук государя. Профессор И. И. Соколов прочитал доклад, в котором он по творениям святителя Симеона Солунского восстановил древний чин настолования Константинопольского Патриарха. Он и стал основой нового чинопоследования. Недостающие в византийском чине молитвы, приближающиеся к чину хиротесии и уместные при обручении первосвятителя с престолом и паствою, были заимствованы из чинопоследования Александрийской Церкви. Для торжества настолования удалось получить в Оружейной палате жезл святого Петра, рясу священномученика Гермогена, а также крест, мантию, митру и клобук Патриарха Никона.
Во время праздничной литургии в кафедральном храме России совершилось настолование Патриарха. После Трисвятого два первенствующих митрополита при пении «Аксиос» трижды возвели нареченного Патриарха на патриаршее горнее место. Митрополит Владимир произнес при этом положенные по чину слова: «Божественная благодать, немощная врачующая и оскудевающая восполняющая и промышление всегда творяще о святых Своих Православных Церквах, посаждает на престол святых первосвятителей Российских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Гермогена отца нашего Тихона, Святейшего Патриарха великого града Москвы и всея России во имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь». Получив из рук митрополита Владимира жезл святого Петра, Патриарх Тихон сказал свое первое первосвятительское слово: «Устроением Промышления Божия мое вхождение в сей соборный патриарший храм Пречистой Богоматери совпадает с всечестным праздником Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Сотвори Захария вещь странну и всем удивительну, егда введе (Отроковицу) в самую внутреннюю скинию, во святая святых, сие же сотвори по таинственному Божиему научению. Дивно для всех и мое Божием устроением нынешнее вступление на патриаршее место, после того как свыше двухсот лет стояло пусто. Многие мужи, сильные словом и делом, свидетельствованные в вере, мужи, которых весь мир не был достоин, не получили, однако, осуществления своих чаяний о восстановлении патриаршества на Руси, не вошли в покой Господень, в обетованную землю, куда направлены были их святые помышления, ибо предзрел нечто лучшее о нас. Но да не впадем от сего, братие, в гордыню... По отношению ко мне самому дарованием патриаршества дается мне чувствовать, как много от меня требуется и как многого для сего мне недостает. И от сознания сего священным трепетом объемлется душа моя... Патриаршество восстанавливается на Руси в грозные дни, среди огня и орудийной смертоносной пальбы. Вероятно, и само оно принуждено будет не раз прибегать к мерам запрещения для вразумления непокорных и для восстановления порядка церковного. И Господь как бы говорит мне так: «Иди и разыщи тех, ради коих еще пока стоит и держится Русская земля. Но не оставляй и заблудших овец, обреченных на погибель, на заклание, овец, поистине жалких. Паси их и для сего возьми сей жезл благоволения. С ним потерявшуюся – отыщи, угнанную – возврати, пораженную – перевяжи, больную – укрепи, разжиревшую и буйную – истреби, паси их по правде». В сем да поможет мне Сам Пастыреначальник, молитвами Пресвятой Богородицы и святителей Московских. Бог да благословит всех нас благодатию Своею! Аминь» .
Пока шла литургия, солдаты, охранявшие Кремль, вели себя развязно, смеялись, курили, сквернословили. Но когда Патриарх вышел из храма, эти же самые солдаты, скинув шапки, опустились на колени под благословение. По древнему обычаю, Патриарх совершил объезд Кремля, но не как в старину, на осляти, а в экипаже с двумя архимандритами по сторонам. Несметные толпы народа при приближении Патриарха в благоговении принимали первосвятительское благословение. В храмах Москвы весь день звонили колокола. Посреди междоусобицы и раздора верные христиане с ликованием праздновали великое церковное торжество.
Приветствуя новопоставленного первосвятителя на приеме, устроенном в честь восстановления патриаршества, архиепископ Антоний сказал: «Ваше избрание нужно назвать по преимуществу делом Божественного Промысла по той причине, что оно было бессознательно предсказано друзьями юности, товарищами вашими по академии. Подобно тому, как полтораста лет тому назад мальчики, учившиеся в Новгородской бурсе, дружески шутя над благочестием своего товарища Тимофея Соколова, кадили пред ним своими лаптями, а затем их внуки совершили уже настоящее каждение пред нетленными мощами его, то есть вашего небесного покровителя, Тихона Задонского , так и ваши собственные товарищи по академии прозвали вас «патриархом», когда вы были еще мирянином и когда ни они, ни вы сами не могли и помышлять о действительном осуществлении такого наименования, данного вам друзьями молодости за ваш степенный, невозмутимо солидный нрав и благочестивое настроение» .
* * *
Избрав Патриарха, Поместный Собор вернулся к обсуждению очередных программных тем. Богослужебный отдел представил на рассмотрение пленарного заседания Собора доклад «О церковном проповедничестве». Возражения вызвал первый тезис, в котором проповедь провозглашалась главнейшей обязанностью пастырского служения. Архимандрит Вениамин (Федченков) резонно заметил: «Указанных слов в соборное правило вводить нельзя: они были бы естественны в устах протестанта, но не православного... В сознании православных людей пастырь является прежде всего тайносовершителем, тайноводителем... Но и на второй ступени пастырских обязанностей проповедь не стоит. Народ более всего обращается к своему пастырю со словами: «Батюшка, помолись за нас». Народ почитает в священнике прежде всего не оратора, а молитвенника. Вот почему ему и дорог отец Иоанн Кронштадтский ... Проповедь среди пастырских обязанностей в сознании народа стоит только на третьем месте» . В соборном определении проповедь именуется уже только «одной из главнейших обязанностей пастырского служения». Собор провозгласил обязательность проповеди за каждой воскресной и праздничной литургией. Принимается и проект о привлечении к проповедничеству низших клириков и мирян, но не иначе, как по благословению правящего архиерея и с разрешения настоятеля местного храма. Миряне-проповедники при этом должны посвящаться в стихарь и именоваться «благовестниками». Собор призвал к организации «благовестнических братств», которые должны были служить развитию и оживлению церковного проповедничества.
Обсуждение доклада «О разделе братских доходов между клириками», прочитанного священником Николаем Карташовым, порой принимало нервозный характер, но в конце концов на заседании 14 ноября Собор постановил, что все местные средства содержания приходского духовенства распределяются так: псаломщик получает половину доли священника, а диакон на одну треть больше, чем псаломщик.
15 ноября Собор приступил к обсуждению доклада «О правовом положении Церкви в государстве». По поручению Собора профессор С. Н. Булгаков составил декларацию «Об отношениях Церкви и государства», которая предваряла правовые определения и где требование о полном отделении Церкви от государства сравнивалось с пожеланием, «чтобы солнце не светило, а огонь не согревал». «Церковь по внутреннему закону своего бытия не может отказаться от призвания просветлять, преображать всю жизнь человечества, пронизывать ее своими лучами. В частности, и государственность она ищет исполнять своим духом, претворять ее по своему образу» . «И ныне,– говорится далее в декларации,– когда волею Провидения рушилось в России царское самодержавие, а на замену его идут новые государственные формы, православная Церковь не имеет суждения об этих формах со стороны их политической целесообразности, но она неизменно стоит на таком понимании власти, по которому всякая власть должна быть христианским служением... Как и встарь, православная Церковь считает себя призванной к господству в сердцах русского народа и желает, чтобы это выразилось и при государственном его самоопределении» . Меры внешнего принуждения, насилующие религиозную совесть иноверцев, признаются в декларации несовместимыми с достоинством Церкви. Однако государство, если оно не захочет отрывать себя от духовных и исторических корней, само должно охранять первенствующее положение Православной Церкви в России. В соответствии с декларацией Собор принимает положения, в силу которых «Церковь должна быть в союзе с государством, но под условием своего свободного внутреннего самоопределения». Архиепископ Евлогий и член Собора А. В. Васильев предлагали слово «первенствующее» заменить более сильным словом «господствующее», но Собор сохранил формулировку, предложенную отделом .
Особое внимание было уделено вопросу о предполагавшемся в проекте «обязательном православии главы Российского государства и министра исповеданий». Собор принял предложение А. В. Васильева об обязательности исповедания православия не только для министра исповеданий, но и для министра просвещения и для заместителей обоих министров. Член Собора П. А. Россиев предлагал уточнить формулировку, введя определение «православные по рождению». Но мнение это, вполне понятное по обстоятельствам предреволюционной поры, когда принималось порой не в результате религиозного обращения, все-таки не вошло в положение по догматическим соображениям. Согласно православному вероучению, крещение взрослого столь же полно и совершенно, как и крещение младенца.
В окончательном виде определение Собора гласило:
1 . Православная Российская Церковь, составляя часть единой Вселенской Христовой Церкви, занимает в Российском государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, подобающее ей как величайшей святыне огромного большинства населения и как великой исторической силе, созидавшей Российское государство...
2 . Православная Церковь в России в учении веры и нравственности, богослужении, внутренней церковной дисциплине и сношениях с другими автокефальными Церквами независима от государственной власти.
3 . Постановления и узаконения, издаваемые для себя православной Церковью... равно и акты церковного управления и суда, признаются государством имеющими юридическую силу и значение, поскольку ими не нарушаются государственные законы.
4 . Государственные законы, касающиеся православной Церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковной властью...
6 . Действия органов православной Церкви подлежат наблюдению государственной власти лишь со стороны соответствия их государственным законам, в судебно-административном и судебном порядке.
7 . Глава Российского государства, министр исповеданий и министр народного просвещения и товарищи их должны быть православными.
8 . Во всех случаях государственной жизни, в которых государство обращается к религии, преимуществом пользуется Православная Церковь.
Последний пункт определения касался имущественных отношений. Все, что принадлежало «установлениям православной Церкви, не подлежит конфискации и отобранию, а самые установления не могут быть упразднены без согласия церковной власти» .
18 ноября Собор возобновил обсуждение вопроса об организации высшего церковного управления. Докладчик, профессор И. И. Соколов, опираясь на опыт Русской Церкви, древних Восточных и новых поместных Церквей, предложил такую формулу: управление церковными делами принадлежит «Всероссийскому Патриарху совместно со Священным Синодом и Высшим церковным советом» . Опять начались острые споры. Члены Собора, возражавшие прежде против восстановления патриаршества, теперь пытаются оттеснить Патриарха на последнее место среди высших церковных органов. Отвергая посягательства на власть Патриарха, архимандрит Иларион сказал: «Если мы учредили патриаршество и чрез два дня будем возводить на престол того, кого нам указал, то мы его любим и ничуть не стесняемся возвести его на первое место» . Собор принял формулу докладчика без поправок.
Решено было, что Священный Синод должен состоять из председателя (Патриарха) и 12 членов: Киевского митрополита (постоянно), шести архиереев, избираемых Поместным Собором на 3 года, и пяти архипастырей, вызываемых по очереди на один год по одному из каждого округа. Для вызова в Священный Синод все епархии Русской Церкви были объединены в пять округов: Северо-Западный, Юго-Западный, Центральный, Восточный и Сибирский. В состав Высшего церковного совета (ВЦС), по определению Собора, входят Патриарх (председатель) и 15 членов: 3 иерарха по избранию Священного Синода, один монах – по избранию Собора, пять клириков из белого духовенства и шесть мирян. В равном количестве с членами Синода и Высшего церковного совета избираются их заместители.
В ведение Священного Синода отнесены были дела, касающиеся вероучения, богослужения, церковного управления и дисциплины, общий надзор над духовным просвещением. Высший церковный совет должен был заниматься по преимуществу внешней стороной церковно-административных, школьно-просветительных и церковно-хозяйственных дел, ревизией и контролем. Особо важные дела: по защите прав и привилегий Церкви, по открытию новых епархий, по открытию новых духовных школ, по подготовке к предстоящему Собору, а также утверждение сметы расходов и доходов церковных учреждений – подлежали рассмотрению соединенного присутствия Священного Синода и Высшего церковного совета.
Затем Собор приступил к вопросу о правах и обязанностях Патриарха. Согласно принятому определению, Патриарх пользуется правом посещения всех епархий Российской Церкви, поддерживает сношения с автокефальными православными Церквами по вопросам церковной жизни, имеет долг печалования перед государственной властью, дает архиереям братские советы, принимает жалобы на архиереев и дает им надлежащий ход, имеет высшее начальственное наблюдение за всеми центральными учреждениями при Священном Синоде и Высшем церковном совете. Имя Патриарха возносится за богослужением во всех храмах Российской Церкви. В случае кончины Патриарха его место в Священном Синоде и Высшем церковном совете заступает старейший из присутствующих в Синоде иерархов, а единственным наследником имущества является патриарший престол .
29 ноября на Соборе была оглашена выписка из определения Святейшего Синода о возведении в сан митрополита виднейших архиепископов: Харьковского Антония, Новгородского Арсения, Ярославского Агафангела, Владимирского Сергия и Казанского Иакова.
По воспоминаниям митрополита Евлогия, первое после интронизации появление на Соборе Патриарха «явилось высшей точкой, которой духовно достиг Собор. С каким благоговейным трепетом все его встречали! Все, не исключая левых профессоров... Когда при пении тропаря и в преднесении патриаршего креста Патриарх вошел, все опустились на колени... В эти минуты уже не было прежних, несогласных между собой и чуждых друг другу членов Собора, а были святые, праведные люди, овеянные Духом Святым, готовые исполнять его веления. И некоторые из нас в тот день поняли, что в реальности значат слова: «Днесь благодать Святаго Духа нас собра» .
На последних заседаниях, перед роспуском на Рождественские каникулы, Собор избирал высшие органы церковного управления: Священный Синод и Высший церковный совет. Киевский митрополит Владимир вошел в Синод как его постоянный член, членами Синода были избраны получившие наибольшее количество голосов митрополиты – Новгородский Арсений, Харьковский Антоний, Владимирский Сергий, Тифлисский Платон; архиепископы – Кишиневский Анастасий, Волынский Евлогий. Заместителями членов Синода без отдельного голосования стали те кандидаты, которые по количеству голосов следовали за избранными в Синод: епископ Вятский Никандр (Феноменов), архиепископ Таврический Димитрий, митрополит Петроградский Вениамин, архиепископ Могилевский Константин (Булычев), архиепископ Тамбовский Кирилл, епископ Пермский Андроник. В Высший церковный совет Собор избрал от монашествующих архимандрита Виссариона; от клириков из белого духовенства – протопресвитеров Георгия Шавельского, Николая Любимова, протоиерея А. В. Санковского, протоиерея А. М. Станиславского, псаломщика А. Г. Кулешова; от мирян – профессора С. Н. Булгакова, А. В. Карташова, профессоров И. М. Громогласова, П. Д. Лапина, С. М. Раевского, князя Е. Н. Трубецкого.
9 декабря 1917 г. состоялось последнее заседание первой сессии Поместного Собора Российской Православной Церкви.
* * *
20 января 1918 г. открылась вторая сессия Всероссийского Поместного Собора. Перед началом заседаний был совершен молебен. Война и смута, разорвавшая империю на куски, изранившая тело России окровавленными линиями фронтов и незаконными границами, не позволили всем членам Собора съехаться в Москву к началу второй сессии. В первом деянии участвовало всего 110 соборян, из них только 24 епископа. По уставу Собор не мог принимать решения в таком составе, но, несмотря на это, присутствующие постановили открыть вторую сессию. Неполнота состава Собора искупалась тем, что на заседаниях складывалась более церковная обстановка, чем при открытии Собора в августе. Страшные месяцы, пережитые Россией, отрезвили и вразумили одних соборян, прибавили мудрости другим. Посреди горькой церковной и всенародной беды было уже не до мелочных групповых интересов и сведения счетов. Над каждым епископом Русской Церкви и даже над ее первосвятителем нависла в те дни вполне реальная, каждодневная угроза ареста и расправы. И потому в целях сохранения неприкосновенности патриаршего престола и преемственности власти первоиерарха Собор вынес 25 января/7 февраля экстренное постановление на случай болезни, смерти и других печальных для Патриарха событий. Постановление предполагало, что Патриарх единолично назначит себе преемников, которые в порядке старшинства будут блюсти власть Патриарха в чрезвычайных обстоятельствах, имена их он сохранит ради безопасности в тайне, сообщив о назначении лишь самим преемникам. На закрытом заседании Собора Патриарх доложил, что поручение он исполнил.
В ответ на разорение храмов, на аресты, пытки и казни служителей алтаря 18 апреля 1918 г. Собор вынес определение: установить возношение в храмах за богослужением особых прошений о гонимых ныне за православную веру и Церковь и скончавших жизнь свою исповедниках и мучениках и ежегодное молитвенное поминовение в день 25 января или в следующий за сим воскресный день вечером всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников. Устроить в понедельник второй седмицы по Пасхе во всех приходах, где были скончавшие жизнь свою за веру и Церковь исповедники и мученики, крестные ходы к местам их погребения, где совершать торжественные панихиды с прославлением священной их памяти. Оповестить особым постановлением, что «никто, кроме Священного Собора и уполномоченной им церковной власти, не имеет права распоряжаться церковными делами и церковным имуществом, а тем более такого права не имеют люди, не исповедующие даже христианской веры или же открыто заявляющие себя неверующими в Бога» .
29 января в Петрограде конфисковали помещения и имущество Святейшего Синода, полномочия которого уже решено было передать вновь избранным на Соборе органам – Священному Синоду и Высшему церковному совету, осуществлявшим при Патриархе управление Русской Православной Церковью. Учрежденный 14 февраля 1721 г. Святейший Синод просуществовал до 14 февраля 1918 г., почти двести лет, обозначив целую эпоху церковной, государственной и народной истории России.
Важнейшей темой второй сессии быо устройство епархиального управления. Обсуждение ее началось еще на первой сессии с доклада профессора А. И. Покровского, который он прочитал 2 декабря. Предложенный отделом проект был, по слову докладчика, посильной попыткой «возвратить Церковь к идеалу епископально-общинного управления, к тому порядку, который для Церкви является идеалом на все времена» . Серьезные споры возникли вокруг 15-го пункта проекта, в котором сказано было, что «епархиальный архиерей по преемству власти от святых апостолов есть предстоятель местной Церкви, управляющий епархиею при соборном содействии клира и мирян» . К этому пункту предлагались различные поправки: архиепископ Тамбовский Кирилл настаивал внести в определение положение о единоличном управлении архиерея, осуществляемом лишь «при помощи епархиальных органов управления и суда»; архиепископ Тверской Серафим говорил о недопустимости привлечения мирян к управлению епархией; А. И. Иудин, наоборот, требовал расширить полномочия мирян и клира в решении епархиальных дел за счет прав архиереев. Профессор И. М. Громогласов внес предложение заменить слова «при соборном содействии клира и мирян» на «в единении с клиром и мирянами», что, несомненно, снижало права архиерея. Поправка Громогласова была принята на пленарном заседании, но в окончательную редакцию проекта не вошла. По уставу соборные акты законодательного характера подлежали утверждению на совещании епископов. В окончательной редакции этого пункта епископы восстановили формулу, предложенную отделом: «при соборном содействии клира и мирян» .
Разногласия обнаружились и по вопросу о процедуре выборов епархиальных архиереев на вдовствующие кафедры. После обсуждения было принято следующее определение: «Архиереи округа или при отсутствии округов Священный Синод Российской Церкви составляют список кандидатов, в который после канонического одобрения, включаются и кандидаты, указанные епархией. По обнародовании в епархии списка кандидатов архиереи округа или архиереи, назначенные Священным Синодом, клир и миряне епархии совместно производят... выборы кандидата, голосуя одновременно всех... причем получивший не менее 2 / 3 голосов считается избранным и представляется на утверждение высшей церковной власти. Если никто из кандидатов... не получит указанного большинства голосов, то проводится новое голосование... и высшей церковной власти представляются кандидаты, получившие не менее половины избирательных голосов» . Это определение явилось компромиссом между предложениями тех, кто вместе с архиепископом Тверским Серафимом считал, что выборы нового епископа – дело самих архиереев, и требованиями других, кто, пренебрегая канонами, хотел поручить выборы епископа исключительно клиру и мирянам епархии. Что касается требований к кандидатам в архиереи, то одни из выступавших считали, что таковыми могут быть только монахи, другие говорили, что принятие монашества или хотя бы рясофора для кандидатов из мирян необязательно даже после избрания в епископы. Определение, утвержденное Собором, гласило: «Кандидаты в епархиальные архиереи, не имеющие епископского сана, избираются в возрасте не моложе 35 лет из монашествующих или не обязанных браком лиц белого духовенства и мирян, причем для тех и других обязательно облечение в рясофор, если они не принимают пострижения в монашество» . Согласно 31-му пункту определения, «высшим органом, при содействии которого архиерей управляет епархией, является епархиальное собрание» , куда клирики и миряне избираются сроком на три года. Разработаны были также положения о епархиальном совете, о благочиннических округах и благочиннических собраниях .
Острый, иногда болезненный характер принимала на Соборе дискуссия по вопросу о единоверии. На обсуждении в отделе не удалось прийти к согласованному проекту, поэтому на пленарное заседание Собора представили два доклада, противоположных по содержанию. Камнем преткновения явился вопрос о единоверческих епископах. Первый докладчик, единоверческий протоиерей Симеон (Шлеев), выступил с проектом учреждения самостоятельных единоверческих епархий. Другой, епископ Челябинский Серафим (Александров), решительно высказался против учреждения единоверческого епископата, потому что, по его мнению, это может привести к отрыву единоверцев от православной Церкви. После острой полемики решено было учредить пять единоверческих кафедр, подчиненных епархиальным архиереям. «Единоверческие приходы,– записано в определении,– входят в состав православных епархий и управляются, по определению Собора или по поручению правящего архиерея, особыми единоверческими епископами, зависимыми от епархиального архиерея» . Одна из единоверческих кафедр, Охтенская, учреждалась в Петрограде с подчинением ее Петроградскому митрополиту. 25 мая на эту кафедру избран был рукоположенный во епископа Симеон (Шлеев).
19 февраля Собор приступил к обсуждению вопроса о православном приходе. В результате 7 апреля был принят «Приходский устав». Главная его задача – оживить приходскую деятельность и сплотить прихожан вокруг Церкви в эти трудные дни. Во введении, составленном архиепископами Тверским Серафимом и Пермским Андроником, а также Л. К. Артамоновым и П. И. Астровым, дан краткий очерк истории прихода в древней Церкви и в России, говорится также о месте прихода в структуре Церкви: «Господь Свою Церковь вверил в устроение и управление своим апостолам и их преемникам – епископам, а через них вверяет и пресвитерам малые церкви – приходы» . Уставом давалось определение прихода как «общества православных христиан, состоящего из клира и мирян, пребывающих на определенной местности и объединенных при храме, составляющего часть епархии и находящегося в каноническом управлении своего епархиального архиерея под руководством поставленного последним священника – настоятеля» . Прихожане принимают непосредственное участие в церковной жизни, «кто как может своими силами и дарованиями». Священной обязанностью прихода Собор провозгласил заботу о благоустроении его святыни – храма. Состав нормального приходского причта: священник, диакон и псаломщик. На усмотрение епархиальной власти предоставлялось увеличение или сокращение приходских штатов. Назначение клириков производили епархиальные архиереи, которые могли учитывать и пожелания самих прихожан. Устав предусматривал избрание прихожанами церковных старост, на которых возлагалась забота о приобретении, хранении и употреблении храмового имущества. Для решения дел, связанных с сооружением, ремонтом и содержанием храма, с обеспечением клириков, а также с избранием должностных лиц прихода, предполагалось созывать не реже двух раз в год приходские собрания, постоянно действующими органами которых становились приходские советы из клириков, церковного старосты или его помощника и нескольких мирян по избрании на приходском собрании. Председателем и приходского собрания и приходского совета был настоятель храма.
Еще на первой сессии Собор выступил против новых законов о гражданском браке и его расторжении. В принятом на второй сессии определении была сформулирована четкая позиция по этому вопросу: «Брак, освященный Церковию, не может быть расторгнут гражданскою властью. Такое расторжение Церковь не признает действительным. Совершающие расторжение церковного брака простым заявлением у светской власти повинны в поругании таинства брака» .
Отдел церковного суда, во главе которого стоял митрополит Владимирский Сергий, разработал и вынес на пленарное заседание третьей сессии проект «Определения о поводах к расторжению брачного союза, освященного Церковью». С докладами по этому проекту выступили В. В. Радзимовский и Ф. Г. Гаврилов. К прежним четырем поводам для расторжения брака (прелюбодеяние, добрачная неспособность, ссылка с лишением прав состояния и безвестная отлучка) отдел предлагал добавить новые: уклонение от православия; неспособность к брачному сожительству, наступившую в браке; посягательство на жизнь, здоровье и честное имя супруга; вступление в новый брак при существовании брака с истцом; неизлечимую душевную болезнь; сифилис, проказу и злонамеренное оставление супруга. Полемика по докладам приняла весьма острый характер. В. В. Зеленцов заметил, что в проекте не хватает слов о том, что лучше дело закончить «примирением супругов, чем разводом». За уменьшение поводов к разводу и против предложенного проекта высказались архиепископ Кишиневский Анастасий, епископ Челябинский Серафим, протоиерей Э. И. Бекаревич, священник А. Р. Пономарев, граф Н. П. Апраксин, А. В. Васильев, А. И. Иудин. Проект поддержали епископ Уральский Тихон Оболенский, князь А. Г. Чагадаев, Н. Д. Кузнецов.
По ходу дискуссии председатель отдела митрополит Сергий несколько раз брал слово. «Когда в Церкви заходил спор о применении строгости или снисхождении,– сказал он,– она всегда становилась на сторону снисхождения. Об этом свидетельствует церковная история. За строгость всегда стояли сектанты и фарисеи. Сам Господь, Спаситель наш, бывший другом мытарей и грешников, сказал, что Он пришел грешников спасти, а не праведников. Поэтому нужно брать человека таким, каков он есть, и спасать его падшего. В первые времена христианства для идеального христианина не могло быть речи о разводе: ведь если для своего спасения нужно страдать ради Христа, то к чему развод, к чему удобство жизни? Но запрещать развод в наши дни, для наших слабых силами христиан, значит губить их» . Митрополит Сергий одобрил проект, потому что он ближе к православию, чем то, что представили его оппоненты, и «стоит на почве, на которой всегда стояла Церковь, вопреки обществам, отделившимся от нее» . Проект определения, принятый на основании предложенных докладов, пересматривался на совещании епископов, которое оставило в силе 18 статей, а 6 других возвратило в Отдел церковного суда для переработки. В окончательной редакции закрепилось положение о принципиальной нерасторжимости христианского брака. Исключения «Церковь допускает лишь по снисхождению к человеческим немощам, в заботах о спасении людей... при условии предварительного действительного распадения расторгаемого брачного союза или невозможности его осуществления» . Законными поводами для ходатайства одного из супругов о расторжении брака Собор признал все те добавления, которые предлагал отдел в своем проекте (на третьей сессии Собор добавил неизлечимую душевную болезнь и злонамеренное оставление одного супруга другим).
5/18 апреля 1918 г. Собор архипастырей принял постановление о прославлении святителей Софрония Иркутского и Иосифа Астраханского.
7/20 апреля, на пятой седмице Великого поста, решено было закончить вторую сессию Поместного Собора. Открытие третьей намечалось на 15/28 июня 1918 г. Принимая во внимание сложность политической обстановки в стране, решено было, что для придания законности соборным деяниям достаточно будет присутствия на заседаниях одной четверти состава Собора.
* * *
19 июня (2 июля) 1918 г. открылась третья сессия Поместного Собора Российской Православной Церкви. В первом заседании, проходившем в Соборной палате под председательством Святейшего Патриарха Тихона, участвовало 118 членов Собора, и среди них 16 епископов. Всего в Москву съехалось 140 соборян. Предполагалось, что Собор будет работать в здании Московской духовной семинарии, но за три дня до открытия сессии оно было занято комендантом Кремля Стрижаком на основании ордера ВЦИКа. Переговоры с управделами Совнаркома и секретарем ВЦИКа не дали никаких результатов, и на Соборе решено было проводить заседания в частном порядке.
На третьей сессии продолжилась работа над составлением определений о деятельности высших органов церковного управления. В «Определении о порядке избрания Святейшего Патриарха» устанавливалась процедура избрания, в основных чертах подобная той, какая была применена при избрании Патриарха Тихона, но предусматривалось более широкое представительство на избирательном Соборе клириков и мирян Московской епархии, для которой Патриарх является епархиальным архиереем. В случае освобождения патриаршего престола предусматривалось незамедлительное избрание Местоблюстителя из членов Священного Синода соединенным присутствием Синода и Высшего церковного совета.
2/15 августа 1918 г. Собор вынес определение о признании недействительным лишения сана священнослужителей по политическим мотивам. Это решение распространялось на осужденного при Екатерине II митрополита Арсения (Мацеевича), решительно выступившего против секуляризации церковных земельных владений, на , в своей политической деятельности придерживавшегося крайне левого направления.
«Определение о монастырях и монашествующих», разработанное в соответствующем отделе под председательством архиепископа Тверского Серафима, устанавливало возраст постригаемого – не моложе 25 лет, для пострига послушника в более раннем возрасте требовалось благословение епархиального архиерея . На основании 4 правила Халкидонского, 21 правила VII Вселенского и 4 правила Двукратного Соборов монашествующим предписывалось до конца жизни нести послушание в тех монастырях, где они отреклись от мира. Определение восстанавливало древний обычай избрания настоятелей монастырей братией, епархиальный архиерей в случае одобрения избранного представлял его на утверждение Священного Синода. Такой же порядок вводился и для поставления настоятельниц женских обителей. Казначей, ризничий, благочинный и эконом должны назначаться епархиальным архиереем по представлению настоятеля. Эти должностные лица составляют монастырский совет, помогающий настоятелю в управлении хозяйственными делами обители. Поместный Собор подчеркнул преимущества общежительства перед особножительством и рекомендовал всем монастырям по возможности вводить у себя общежительный устав. Важнейшая забота монастырского начальства и братии – строго уставное богослужение, «без пропусков и без замены чтением того, что положено петь, и сопровождаемое словом назидания». Собор высказался о желательности иметь в каждой обители для духовного окормления насельников старца или старицу, начитанных в Священном Писании и святоотеческих творениях и способных к духовному руководству. В мужских монастырях духовник должен избираться настоятелем и братией и утверждаться епархиальным архиереем, а в женских – назначаться епископом из числа монашествующих пресвитеров. Всем монастырским насельникам Собор предписывал нести трудовое послушание. Духовно-просветительное служение монастырей должно выражаться в уставном богослужении, духовничестве, старчестве и проповедничестве.
Собор вынес также «Определение о привлечении женщин к деятельному участию на разных поприщах церковного служения» . Помимо приходских собраний и советов, им разрешено было участвовать в деятельности благочиннических и епархиальных собраний, но не в епархиальных советах и судах. В исключительных случаях благочестивые христианки могли допускаться и на должность псаломщиц, но без включения в клир. В этом определении Собор, не нарушая незыблемых догматических и канонических уставов, которые не смешивают мужское и женское служение в Церкви, в то же время выразил насущные потребности церковной жизни. Христианки, составлявшие в последние десятилетия большую часть православного верующего народа, стали оплотом церковности.
Опираясь на апостольские наставления о высоте священнического служения (; ) и на святые каноны (3 правило Трулльского Собора и др.), Собор вынес определения, ограждающие достоинство священного сана, подтвердив недопустимость второбрачия для вдовых и разведенных священнослужителей и невозможность восстановления в сане лиц, лишенных его приговорами духовных судов. Другим определением Собор снизил возрастной ценз для безбрачных кандидатов священства, не состоявших в монашестве, с 40-летнего, установленного прежде в Русской Церкви, до 30 лет.
Последние определения Собора касались охраны церковных святынь от захвата и поругания и восстановления празднования дня памяти всех святых, в земле Российской просиявших, в первое воскресенье Петровского поста . В связи с отделением бывшего Царства Польского от Российского государства Собор вынес особое «Определение об устройстве Варшавской епархии», которая «остается в прежних своих пределах и, составляя часть Православной Российской Церкви, управляется на общих основаниях, принятых Священным Синодом для всех православных епархий Российской Церкви» .
На заключительном заседании Собора 7 (20) сентября было принято определение по проекту «Положения о временном высшем управлении Православной Церковью на Украине», утверждавшее автономный статус Украинской Церкви, но при этом постановления Всероссийских церковных Соборов и Святейшего Патриарха должны были иметь обязательную силу для Украинской Церкви. Епископы, представители клира и мирян украинских епархий участвуют во Всероссийских Соборах, а митрополит Киевский по должности и один из архиереев по очереди должны были участвовать в Священном Синоде.
Очередной Поместный Собор постановили созвать весной 1921 г., но заседания третьей сессии были прерваны конфискацией помещений, в которых они проходили. Работая больше года, Собор не исчерпал своей программы. Некоторые определения его оказались неосуществимыми, поскольку не опирались на адекватную оценку сложившейся в стране общественно-политической ситуации. Но в целом в решении церковно-строительных вопросов, в устроении жизни Русской Православной Церкви в новых исторических условиях Собор оставался верен догматическому и нравственному учению Спасителя, определения Собора стали твердой опорой и духовным ориентиром для Русской Церкви в решении крайне сложных проблем на ее многотрудном пути. Благодаря возрождению церковной соборности и восстановлению патриаршества канонический строй Русской Церкви оказался неуязвимым для подрывных действий раскольников.
История Русской Православной Церкви 1917 – 1990
I. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917–1918
Поместный Собор Русской Православной Церкви, состоявшийся в 1917-1918 годах, совпал с революционным процессом в России, с установлением нового государственного строя. На Собор призваны были Святейший Синод и Предсоборный Совет в полном составе, все епархиальные архиереи, а также по два клирика и по три мирянина от епархий, протопресвитеры Успенского собора и военного духовенства, наместники четырех лавр и настоятели Соловецкого и Валаамского монастырей, Саровской и Оптиной пустыни, представители от монашествующих, единоверцев, военного духовенства, воинов действующей армии, от духовных академий, Академии Наук, университетов, Государственного Совета и Государственной Думы. Среди 564 членов Собора было 80 архиереев, 129 пресвитеров, 10 диаконов, 26 псаломщиков, 20 монашествующих (архимандритов, игуменов и иеромонахов) и 299 мирян. В деяниях Собора участвовали представители единоверных православных Церквей: епископ Никодим (от Румынской) и архимандрит Михаил (от Сербской).
Широкое представительство на Соборе пресвитеров и мирян было связано с тем обстоятельством, что он явился исполнением двухвековых чаяний православного русского народа, его устремлений к возрождению соборности. Но Устав Собора предусматривал особую ответственность епископата за судьбу Церкви. Вопросы догматического и канонического характера после их рассмотрения полнотой Собора подлежали утверждению на совещании епископов.
Поместный Собор открылся в Успенском соборе Кремля в день его храмового праздника - 15 (28) августа. Торжественную литургию совершил митрополит Киевский Владимир в сослужении митрополитов Петроградского Вениамина и Тифлисского Платона.
После пения Символа веры члены Собора поклонились мощам Московских святителей и в преднесении кремлевских святынь вышли на Красную площадь, куда уже крестными ходами стекалась вся православная Москва. На площади было совершено молебное пение.
Первое заседание Собора состоялось 16 (29) августа в храме Христа Спасителя после литургии, совершенной здесь митрополитом Московским Тихоном. Целый день оглашались приветствия Собору. Деловые заседания начались в третий день деяний Собора в Московском епархиальном доме. Открывая первое рабочее заседание Собора, митрополит Владимир произнес напутственное слово: «Мы все желаем успеха Собору, и для этого успеха есть основания. Здесь, на Соборе представлены духовное благочестие, христианская добродетель и высокая ученость. Но есть нечто, возбуждающее опасения. Это - недостаток в нас единомыслия… Поэтому я напомню Апостольский призыв к единомыслию. Слова Апостола „будьте единомысленны между собою“ имеют великое значение и относятся ко всем народам, ко всем временам. В настоящее время разномыслие сказывается у нас особенно сильно, оно стало основополагающим принципом жизни… Разномыслие расшатывает устои семейной жизни, школы, под его влиянием многие отошли от Церкви… Православная Церковь молится о единении и призывает едиными усты и единым сердцем исповедать Господа. Наша Православная Церковь устроена „на основании апостол и пророк, сущу краеугольну самому Иисусу Христу. Это скала, о которую разобьются всякие волны“».
Своим Почетным Председателем Собор утвердил святого митрополита Киевского Владимира. Председателем Собора был избран святой митрополит Тихон. Составлен был Соборный Совет, в который вошли Председатель Собора и его заместители архиепископы Новгородский Арсений (Стадницкий) и Харьковский Антоний (Храповицкий), протопресвитеры Н. А. Любимов и Г. И. Шавельский, князь Е. Н. Трубецкой и Председатель Государственного Совета М. В. Родзянко, которого в феврале 1918 года сменил А. Д. Самарин. Секретарем Собора был утвержден В. П. Шеин (впоследствии архимандрит Сергий). Членами Соборного Совета избраны были также митрополит Тифлисский Платон, протоиерей А. П. Рождественский и профессор П. П. Кудрявцев.
После избрания и поставления Патриарха на большинстве соборных заседаний председательствовал Преосвященный Новгородский Арсений, возведенный в сан митрополита. В трудном деле руководства соборными деяниями, которые часто приобретали неспокойный характер, он обнаружил и твердую властность, и мудрую гибкость.
Собор открылся в дни, когда Временное правительство агонизировало, теряя контроль не только над страной, но и над разваливающейся армией. Солдаты толпами бежали с фронта, убивая офицеров, учиняя беспорядки и грабежи, наводя страх на мирных жителей, в то время как Кайзеровские войска стремительно двигались вглубь России. 24 августа (6 сентября), по предложению протопресвитера армии и флота, Собор обратился к бойцам с призывом образумиться и продолжать исполнять свой воинский долг. «С болью душевной, с тяжкой скорбью, - говорилось в воззвании, - Собор взирает на самое страшное, что в последнее время выросло во всей народной жизни и особенно в армии, что принесло и грозит еще принести Отечеству и Церкви неисчислимые беды. В сердце русского человека стал затуманиваться светлый образ Христов, начал гаснуть огонь веры православной, начало слабеть стремление к подвигу во имя Христа… Непроглядная тьма окутала Русскую землю, и стала гибнуть великая могучая Святая Русь… Обманутые врагами и предателями, изменой долгу и присяге, убийствами своих же братии, грабежами и насилиями запятнавшие свое высокое священное звание воина, молим вас, - опомнитесь! Загляните в глубину своей души, и ваша… совесть, совесть русского человека, христианина, гражданина, может быть, скажет вам, как далеко вы ушли по ужасному, преступнейшему пути, какие зияюшие, неисцелимые раны наносите вы Родине–матери своей».
Собор образовал 22 отдела, которые готовили доклады и проекты определений, выносившиеся на заседания. Важнейшими отделами были Уставный, Высшего Церковного управления, епархиального управления, благоустроения приходов, правового положения Церкви в государстве. Большинство отделов возглавили архиереи.
11 октября 1917 года Председатель отдела Высшего Церковного Управления епископ Астраханский Митрофан выступил на пленарном заседании с докладом, который открывал главное событие в деяниях Собора - восстановление Патриаршества. Предсоборный Совет в своем проекте устройства Высшего Церковного Управления не предусматривал Первосвятительского сана. При открытии Собора лишь немногие из его членов, главным образом монашествующие, были убежденными поборниками восстановления Патриаршества. Тем не менее, когда вопрос о Первом епископе был поставлен в отделе Высшего Церковного Управления, он встретил широкую поддержку. Мысль о восстановлении Патриаршества с каждым заседанием отдела приобретала все больше приверженцев. На 7–ом заседании отдел решает не медлить с этим важным вопросом и предложить Собору восстановить Первосвятительский Престол.
Обосновывая это предложение, епископ Митрофан напомнил в своем докладе, что Патриаршество стало известно на Руси со времени ее Крещения, ибо в первые столетия своей истории Русская Церковь пребывала в юрисдикции Константинопольского Патриарха. Упразднение Патриаршества Петром I явилось нарушением святых канонов. Русская Церковь лишилась своего главы. Но мысль о Патриаршестве не переставала теплиться в сознании русских людей как «золотая мечта». «Во все опасные моменты русской жизни, - сказал епископ Митрофан, - когда кормило церковное начинало крениться, мысль о Патриархе воскресала с особой силой… Время повелительно требует подвига, дерзновения, и народ желает видеть во главе жизни Церкви живую личность, которая собрала бы живые народные силы». 34–е Апостольское правило и 9–е правило Антиохийского Собора повелительно требуют, чтобы в каждом народе был Первый епископ.
Вопрос о восстановлении Патриаршества на пленарных заседаниях Собора обсуждался с необычайной остротой. Голоса противников Патриаршества, вначале напористые и упрямые, в конце дискуссии звучали диссонансом, нарушая почти полное единомыслие Собора.
Главным аргументом сторонников сохранения синодальной системы было опасение, что учреждение Патриаршества может сковать соборное начало в жизни Церкви. Повторяя софизмы архиепископа Феофана (Прокоповича), князь А. Г. Чаадаев говорил о преимуществах «коллегии», которая может соединять в себе различные дарования и таланты в отличие от единоличной власти. «Соборность не уживается с единовластием, единовластие несовместимо с соборностью», - настаивал профессор Б. В. Титлинов вопреки бесспорному историческому факту: с упразднением Патриаршества перестали созываться и Поместные Соборы. Протоиерей Н. В. Цветков выставил против Патриаршества мнимо догматический довод: оно, мол, образует средостение между верующим народом и Христом. В. Г. Рубцов выступил против Патриаршества, потому что оно нелиберально: «Нам нужно уравняться с народами Европы… Не будем возвращать деспотизм, не повторим XVII века, а XX век говорит о полноте соборности, чтобы народ не уступил своих прав какой-то главе». Здесь налицо подмена церковно–канонической логики поверхностной политической схемой.
/index.html?did=15202
Владислав Цыпин
ИСТОРИЯ РУССКИЙ ЦЕРКВИ
1917-1997
Учебник издан как 9 книга (приложение) истории Церкви митр. Макария Булгакова:
Москва, Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. 831 с.
Оглавление: Собор 1917-18 гг . - Патриаршество Тихона, до 1924 . - 1925 г., митр. Петр Полянский . - 1925-1936 гг. - Зарубежные общины в 1918-1940 гг . - МП в 1937-1943 гг . - в 1943-44 гг. - в 1944-1970 гг . - 1970-1990 гг. - 1990-1997 . - Зарубежные части РПЦ . - Религиозное просвещение . - Епархии МП . - Архиереи МП, 1917-1997 . - Хронология . - Чудеса Богородицы . - Монастыри .
ОТ РЕДАКЦИИ
Девятая, заключительная, книга ";Истории Русской Церкви"; посвящена судьбе православия в России в ХХ столетии, времени небывалом в истории нашего Отечества по интенсивности и сложности исторических событий: революционные перевороты 1917 г., превратившие крупнейшую православную империю в страну, где правили безбожники, восстановление патриаршества после двухсотлетней ";синодальной"; зависимости от власть предержащих и ни с чем не сравнимые гонения, направленные на тотальное истребление православных и полное уничтожение Церкви; сонмы мучеников и исповедников веры Христовой; Великая Отечественная война и разгром фашизма; новые гонения после короткого периода патриотического и духовного подъема; крушение тоталитарного атеистического режима, возрождение Церкви и духовной жизни в обнищавшей и раздираемой на части России; попытки извне и изнутри разделить единую Церковь, ее противостояние усилившимся в конце столетия соблазнам сектантства, еретических уклонений и просто пропаганде насилия и разврата - все это в неполные 80 лет. В то же время эти события создают единую уникальную эпоху в судьбе Русской Церкви, которая до сих пор еще не завершена: мы все время обращаемся к постановлениям Собора 1917–1918 гг. как к действующему источнику церковного права, до сих пор боремся с обновленчеством, принимающим иные формы, чем в 20-х гг., еще не прославлены в сонме святых царская семья, и многие мученики за веру и исповедники, не преодолены окончательно и негативные явления ушедшей в прошлое зависимости Церкви от враждебного ей государства. Именно поэтому задача исследователя, взявшего на себя труд описания живой, продолжающейся церковно-исторической эпохи, существенно отлична от задач, стоящих перед исследователями завершенных периодов истории,- здесь не может быть ни всеобъемлющих обобщений, ни окончательных выводов и приговоров. Вполне сознавая это, автор настоящего исследования протоиерей Владислав Цыпин стремится к более точному и продуманному описанию событий, фактов и людских судеб, предпочитая не давать им оценку, а представить суждения о них самих участников событий. В этом смысле настоящая книга является, несомненно, лишь введением в историю Русской Церкви ХХ в., материалом для будущих капитальных исследований, собранным и систематизированным одним из свидетелей этой эпохи.
Книга начинается описанием Поместного Собора 1917–1918 гг. и завершается решениями архиерейского Собора 18–23 февраля 1997 г. Придерживаясь хронологического принципа, автор избирает деление на главы по времени служения первоиерерхов Русской Православной Церкви, отступая от него только в главах 5 и 11, посвященных церковной истории русской эмиграции и зарубежных епархий, и в главе 12, в которой развитие духовного образования и науки представлено как единый исторический процесс. Исходя из доступных сегодня материалов, автор описывает преимущественно историю епископата и высшего церковного управления, причем, как специалист в области церковного права, протоиерей Владислав уделяет большое внимание канонической и церковно-юридической стороне. В то же время за пределами его исследования, ограниченного объемом издания, неизбежно остаются важнейшие стороны жизни Церкви - судьба монастырей, приходская жизнь и т. д., требующие своих историков.
Помимо авторского текста в книге представлены традиционные для настоящего издания справочно-библиографические материалы, с небольшими, однако, изменениями. Учитывая, что в 20–50-х гг. одной из форм гонений на Церковь было требование постоянных перемещений епископата на кафедрах (часто за год архиерей менял 2–3 кафедры), хронологический принцип составления списка архиеерев по кафедрам был заменен на более простой - алфавитный. Список монастырей, составленный по времени их открытия, заменяется алфавитным списком действующих монастырей на 1 марта 1997 г.
Автор настоящего труда - протоиерей Владислав Цыпин, доцент Московской Духовной Академии, автор книг: ";История Русской Православной Церкви. 1917–1990 / Учебник для православных духовных семинарий"; (М., 1994), ";Русская Церковь. 1917–1925"; (М., 1996), ";Церковное право"; (М., 1996), многочисленных статей в сборниках, журналах, других периодических изданиях. Протоиерей Владислав Цыпин исполняет обязанности ответственного секретаря Учебного комитета при Священном Синоде, является членом синодальных комиссий по канонизации святых, богословской и др.
ГЛАВА I
ПОМЕСТНЫЙ СОБОР 1917–1918 гг.
2 марта 1917 г. император Николай II отрекся от престола, власть перешла к Временному правительству, образованному Временным комитетом Государственной думы.
Новые правители, беспрерывной чередой сменявшие друг друга на министерских постах, не сумели создать новую государственность и наладить жизнь в стране. В России началась разруха, фронт подступал к столице, на окраинах страны сепаратисты, не дожидаясь Учредительного собрания, в явочном порядке провозглашали автономии, парализовав деятельность правительственных служб и местных учреждений власти. Повсюду происходили самочинные экспроприации.
Разлагающие веяния проникли и в церковную среду, появились статьи с нападками на прошлое Русской Церкви, в которых полуправда перемешана с ложью, образовались группировки, которые открыто провозгласили своей целью не только обновление церковного управления, но и реформу православного вероучения.
Сразу же после февраля возобновила свою деятельность памятная по 1905 г. группа 32-х священников, переименованная затем в ";Союз церковного обновления";. По инициативе священников И. Егорова, Д. Попова, А. Введенского в Петрограде под председательством протоиерея Димитрия Попова учреждается ";Всероссийский союз демократического духовенства и мирян";, куда вошла немалая часть питерского духовенства. Ядро этого союза получило странное для верующих название ";ЦК";. Несколько лет спустя эти либеральные группировки, образовавшиеся под крылом Временного правительства, и вызвали обновленческий раскол в Русской Православной Церкви. Опасность раскола угрожала и с другой стороны: на окраинах бывшей империи вслед за политическими автономиями готовилась почва для провозглашения автокефалий. ЕслиГрузинская Церковь веками жила отдельно от Русской и ее стремление к автокефалии не затрагивало основ русского церковного бытия, то попытки обособить юго-запад России, оторвать от Русской Церкви ее материнскую Киевскую кафедру, грозили Церкви тяжелыми внутренними раздорами.
В марте Святейший Синод по настоянию обер-прокурора В. Н. Львова, назначенного Временным правительством, уволил на покой Петроградского митрополита Питирима (Окнова), престарелого Московского святителя Макария (Невского) и архиепископа Тобольского Варнаву (Накропина), обвинив их в тесных отношениях с Распутиным. Вслед за этим по всей стране начались увольнения архиереев, обвиненных в поддержке старого режима. Напряженность отношений обер-прокурора с епископами объяснялась не только личными качествами В. Н. Львова, но и тем обстоятельством, что ";и прежде фигура обер-прокурора... была личным органом царской власти, самой же Церковью миропомазанной и призванной к церковным делам";. Теперь же, по словам Карташова, ";обер-прокурор, назначающий и изгоняющий епископов и самый Св. Синод, в качестве органа светского, внеконфессионального правительства - это nonsens и каноническая обида для Церкви"; 1 .
Провозгласив всевозможные политические и гражданские свободы, правительство ужесточило давление на Церковь. Отношения между Святейшим Синодом, твердо отстаивавшим подлинную свободу Церкви, и обер-прокурором, который властно вмешивался в чисто церковные дела, уже в конце марта достигли остроты и привели к взрыву. Прологом послужила докладная записка профессора Петроградской Духовной Академии Б. В. Титлинова обер-прокурору В. Н. Львову, поданная 8 марта, в которой он, извращая историю Русской Церкви, настаивает на коренных преобразованиях, на ";незамедлительной организации свободной церковной печати, во главе которой стали бы лучшие прогрессивные церковные элементы";. В заключение он предлагает передать печатный орган Синода совету Петроградской Академии, поскольку ";высшее культурно-просветительное церковное учреждение, несомненно, более пригодно для подобного издательства, чем административное учреждение, каковым являются Синод и его чиновники"; 2 . Проект Титлинова, очевидно, совпадал с видами обер-прокурора, и 22 марта В. Н. Львов предложил Синоду уволить в отставку редактора ";Всероссийского церковно-общественного вестника"; профессора М. А. Остроумова и передать издание совету Петроградской Академии.
Между тем члены Синода разъехались по своим епархиям на Страстную и Пасхальную недели. В Петрограде по обыкновению остались Сергий (Страгородский), архиепископ Финляндский, Тихон (Белавин), архиепископ Литовский, и протопресвитер Георгий Шавельский. Определение, составленное по предложению Львова, подписали преосвященный Сергий и отец Георгий Шавельский. А святитель Тихон оставил только запись в журнале Синода: ";Вопрос о передаче редактирования ";Всероссийского церковно-общественного вестника"; совету профессоров Петроградской Духовной Академии требует, по моему мнению, обсуждения Св. Синода в полном составе"; 3 . По уставу этого было достаточно, чтобы сделать определение недействительным, но напористый обер-прокурор, игнорируя юридическую несостоятельность документа, пропускает определение к исполнению. 24 марта он извещает ректора Петроградской Духовной Академии о как бы состоявшемся постановлении Синода, и совет избирает редактором ";Вестника"; профессора Титлинова. При новой редакции у журнала появился девиз: ";Свободная Церковь в свободном государстве";, что, впрочем, не мешало газете молчать, когда обер-прокурор бесцеремонно вмешивался в чисто церковные проблемы.
Когда после Пасхи члены Синода вернулись в Петроград, у них сложилось единое мнение о незаконности передачи газеты Петроградской Академии. Но обер-прокурор считал, что все совершилось на законных основаниях, и журнал при новой редакции будет соответствовать ";современному церковно-общественному течению мысли. Там теперь вы не найдете таких имен, которые были сторонниками реакции"; 4 . Тогда в Синоде решили: пусть академия ведет издание на свои средства, а из хозяйственного управления денег на враждебную Церкви газету не выдавать.
15 апреля в зал заседаний Синода вошли В. Н. Львов с группой чиновников и военных. Революционный обер-прокурор, служивший прежде в кавалергардском полку, громко скомандовал: ";Прошу встать! Объявляю указ Временного правительства"; - и зачитал распоряжение о прекращении зимней сессии Синода и об увольнении его членов: митрополита Киевского Владимира (Богоявленского), архиепископов Литовского Тихона, Новгородского Арсения (Стадницкого), Гродненского Михаила (Ермакова), Нижегородского Иоакима (Левицкого), Черниговского Василия (Богоявленского), протопресвитеров Александра Дернова и Георгия Шавельского,- всех, кроме архиепископа Финляндского Сергия, и о вызове новых членов и присутствующих на летнюю сессию. Митрополит Владимир, архиепископы Тихон, Арсений, Михаил и Иоаким составили акт, в котором подтвердили свое несогласие с незаконной передачей ";Вестника"; совету Петроградской Академии и сделали заявление о том, что ";новый состав Св. Синода должен быть образован способом каноническим, т. е. архиереи должны быть избраны архиереями, а члены от белого духовенства - голосом последнего"; 5 . К этому заявлению впоследствии присоединились архиепископ Сергий и протопресвитеры А. Дернов и Г. Шавельский.
На летнюю сессию вызваны были экзарх Грузии архиепископ Платон (Рождественский), архиепископ Ярославский Агафангел (Преображенский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), епископ Самарский Михаил (Богданов), протопресвитер Николай Любимов, настоятель Успенского собора Московского Кремля, профессора протоиереи Александр Смирнов и Александр Рождественский, протоиерей Феодор Филоненко. Ни беспринципных карьеристов, ни церковных революционеров, подобных Б. Титлинову, не оказалось и в новом составе Синода, но некоторые из его членов известны были своим либерализмом. Протоиереи А. Рождественский, Ф. Филоненко, А. Смирнов поддерживали отношения с откровенно обновленческой группировкой ";Союз демократического духовенства и мирян";. Духовный путь епископа Уфимского Андрея был неровен: когда-то он увлекался теософией и спиритизмом, печатался в оккультных журналах, в 1905 г. увлекся политической борьбой, поддерживал эсеров. В 1917 г. он один в российском епископате искренне и всерьез связывал надежды на оздоровление церковной жизни с февральским переворотом. До приезда архиепископа Платона новый Синод возглавлял архиепископ Сергий, постоянный член всех последних его составов.
Тем временем ";Всероссийский церковно-общественный вестник"; все безудержнее проповедовал новые идеи, которые на деле оборачивались призывом к разрушению канонического строя Церкви, к бунту против преемственной от апостолов иерархии. По всей стране созывались епархиальные съезды духовенства и мирян, куда выбирались делегаты от земств, от военных организаций, от Красного Креста. Обескураженные и сбитые с толку круговертью событий, подстрекаемые пропагандой ";Вестника";, участники съездов выносили резолюции о недоверии епархиальным архиереям, в Синод направлялись петиции с требованием ввести выборность епископата.
29 апреля Святейший Синод объявил о начале подготовки к созыву Поместного Собора и о введении выборного начала на всех уровнях церковного управления, в том числе и при замещении архиерейских кафедр. Во многих епархиях выборы проходили в нецерковной обстановке, обновленческие настроения охватили часть мирян и клириков, особенно псаломщиков, пономарей. В церковной печати раздавались призывы ввести белый епископат и даже вовсе отменить институт монашества. При таком помрачении церковного сознания многие из достойных иерархов оказались неизбранными. На покой увольнялись архиепископы Черниговский Василий (Богоявленский), Калужский Тихон (Никаноров), Харьковский Антоний (Храповицкий). Архиепископ Нижегородский Иоаким (Левицкий) был даже арестован и некоторое время содержался в заключении. Увольнение архиепископа Владимирского Алексия (Дородницына) оправдывалось его прежней близостью к Распутину, остальных обвинили, как водится, в приверженности старому строю.
В Твери епархиальный съезд, состоявшийся и вовсе незаконно, без согласия правящего архиерея, направил в Синод делегацию с требованием уволить архиепископа Серафима (Чичагова). Бунт вызвало недовольство диаконов и псаломщиков тем, что архиерей требовал от кандидатов в священники сдачи экзамена, который им нелегко было выдержать. Низвержение архипастырей и самоуправство в епархиях радовали обер-прокурора: ";Я боюсь равнодушия, а всякий бунт приветствую; я исполняю волю народа, я гоню архиереев, ибо народ этого требует"; 6 .
Антицерковный курс Временного правительства становился все очевиднее. 20 июня вышло постановление о передаче церковно-приходских школ (а их было в России около 37000) и семинарий в ведение Министерства народного просвещения. Особое недоверие членов Временного правительства к православию, их отчужденность от веры большинства граждан России проявились и в этом постановлении, которое ни в коей мере не затрагивало положения конфессиональных школ других вероисповеданий. Правительство нарушило и волю тысяч благотворителей, жертвовавших на нужды церковной школы. Святейший Синод протестовал, но власти в спешном порядке приняли постановление, которое вело к подрыву духовного просвещения народа.
Закон о свободе совести, опубликованный 14 июля, провозглашал свободу религиозного самоопределения для каждого гражданина по достижении 14-летнего возраста, когда дети еще учатся в школе. Министерство просвещения торопилось использовать это положение для того, чтобы низвести преподавание Закона Божия на уровень факультативного предмета или вовсе устранить его из программы обучения. Именно в этот год сказаны были горькие слова о ";раскрещивании России, получившей Крещение тысячу лет назад";. Русская Церковь постепенно осознавала, что симфонии с государством нет и не будет, а под давлением неправославной власти надо противостоять разлагающему влиянию либерализма в среде духовенства, но любые попытки дать отпор безначалию и самоуправству воспринимались многими на гребне революционных событий как рецидивы старорежимного, бюрократического ведения дел, скомпрометированного в глазах церковной общественности. Борьба за свободу Церкви, за возрождение соборности отождествлялась некоторыми с политическими принципами свободы парламентаризма.
Чудесное явление иконы Божией Матери ";Державная"; в селе Коломенском под Москвой 2 марта, в день отречения императора, стало великим и знаменательным событием, свершившимся в эти трудные дни. Это явление любви Богородицы к русскому народу, вступающему на путь крестных испытаний, было и материнским утешением, и увещеванием, и призывом к молитвенному покаянию, к духовной собранности, к исповеднической верности Христу. В Москве средоточием здоровых сил Русской Православной Церкви становится храм Василия Блаженного; его настоятель протоиерей Иоанн Восторгов произносит проповеди, исполненные пророческих обличений и тревоги за Церковь, призывает народ к верности и стойкости в наступившие уже ";лукавые времена";. В далеком Свияжском монастыре, у раки святителя Германа, епископ Амвросий (Гудко), неправедно сверженный со своей кафедры, в пламенных проповедях увещевал народ не поддаваться обольщениям соблазнителей, крепко держаться за веру отцов.
Большинство епархиальных съездов выразило доверие правящим архиереям и просило Святейший Синод об оставлении их в епархиях. Свои кафедры сохранили преосвященные Новгородский Арсений (Стадницкий), Тамбовский Кирилл (Смирнов), Волынский Евлогий (Георгиевский), Пермский Андроник (Никольский), Астраханский Митрофан (Краснопольский). Но и на тех кафедрах, где произошла смена архиереев, избранными оказались верные православию епископы Гермоген (Долганов) на Тобольской кафедре и Пахомий (Кедров) на Черниговской, а не ставленники обновленческих группировок.
Важнейшим событием церковной жизни стали выборы новых правящих архиереев на столичные кафедры. В Петрограде кандидатом, поддержанным Временным правительством, был епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), но на приходских собраниях, где преобладали рабочие, чаще других называли имя епископа Гдовского Вениамина (Казанского), смиренного архипастыря, который без устали проповедовал Слово Божие в бедных храмах питерских окраин. В первом туре голосования епископ Вениамин получил 699 голосов, архиепископ Финляндский Сергий - 389, епископ Уфимский Андрей - 364, архиепископ Виленский Тихон - 31, архиепископ Платон - 13, архиепископ Новгородский Арсений - 3 голоса, архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) - только один голос, правда, вскоре на выборах Патриарха он получил больше голосов, чем все другие кандидаты - так стремительно менялось настроение в церковной среде. Во втором туре на Петроградскую кафедру был избран епископ Вениамин (Казанский), возведенный в сан архиепископа.
В Москве на приходских собраниях больше всего голосов отдали за А. Д. Самарина, в прошлом обер-прокурора Синода, осмелившегося в свое время противостать влиянию Распутина. Избрание в епископы мирянина было делом в России неведомым, хотя оно и не чуждо практике древней Церкви. Но последнее голосование в храме перед Владимирской иконой Божией Матери дало перевес Виленскому архиепископу святителю Тихону, которому вскоре выпала крестная тяжесть первосвятительского служения. 29 июня архиепископ Тихон был возведен Святейшим Синодом на Московскую кафедру.
В июне в Москве открылся Всероссийский съезд духовенства и мирян, на котором единственным участником из архиереев был епископ Уфимский Андрей. Съезд отразил переломный момент в смене настроений церковной общественности: здесь много было сказано о необходимости радикальных перемен в Церкви, которые бы соответствовали духу времени, о демократизации церковного управления, о нововведениях в богослужении. Делегаты поддержали либеральное направление новой редакции ";Всероссийского церковно-общественного вестника";, а депутаты от юго-западных епархий внесли на рассмотрение съезда декларацию с требованием автокефалии Украинской Церкви. В то же время в речах выступавших звучала тревога о положении Церкви при новой власти. Несмотря на свой либерализм, московский съезд решительно высказался против замысла Временного правительства отнять у Православной Церкви приходские школы. Но главной темой съезда был Всероссийский церковный Собор, скорейшего созыва которого ждала вся Церковь, ждала уже более двухсот лет, и исполниться этим чаяниям Господь судил в лихолетье смуты.
В конце августа 1943 г. гражданская власть предложила Местоблюстителю патриаршего престола митрополиту Сергию (Страгородскому) возвратиться в Москву. На вокзале митрополита Сергия, который выехал из Ульяновска вместе с протоиереем Николаем Колчицким и архимандритом Иоанном (Разумовым), встречали митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), срочно приехавший для этого в Москву, и митрополит Киевский Николай (Ярушевич).
4 сентября в Патриархию позвонил представитель Совнаркома Союза и сообщил о желании правительства принять высших иерархов Русской Православной Церкви. Встреча может произойти в любое удобное для них время в течение недели. Митрополит Сергий поблагодарил за внимание к нуждам Церкви и выразил пожелание, чтобы визит состоялся безотлагательно. Звонил в Патриархию начальник 4 отдела III управления НКВД по борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией полковник Г. Г. Карпов после беседы со Сталиным и по его приказу.
Позже Карпов записал содержание беседы и те вопросы, которые задавал ему Сталин: «а) Что из себя представляет митрополит Сергий (возраст, физическое состояние, его авторитет в Церкви, его отношение к властям); б) краткая характеристика митрополитов Алексия и Николая; в) когда и как был избран в Патриархи Тихон; г) какие связи Русская Православная Церковь имеет за границей; д) кто является Патриархами Вселенским, Иерусалимским и другими; е) что известно о руководстве Православных Церквей Болгарии, Югославии и Румынии; ж) в каких материальных условиях находятся сейчас митрополиты Сергий, Алексий и Николай; з) количество приходов православной Церкви в Советском Союзе и количество епископата». Получив ответы Карпова, Сталин сказал, что «нужно создать специальный орган, который бы осуществлял связь с руководством Церкви». Карпов предложил образовать при Верховном Совете СССР отдел по делам культов по образцу Комиссии по делам культов при ВЦИКе, но Сталин решил, что это будет Совет по делам Русской Православной Церкви не при Верховном Совете, а при правительстве. «На Совет будет возложено осуществление связей между правительством Союза и Патриархом... Совет самостоятельных решений не принимает, докладывает и получает указания от правительства» .
В 9 часов вечера к зданию Патриархии подъехал правительственный автомобиль, который доставил митрополитов Сергия, Алексия и Николая в Кремль. Около двух часов в огромном, обшитом деревом кабинете продолжалась их беседа со Сталиным, В. М. Молотовым и Г. Г. Карповым о взаимоотношениях Церкви с государством. «Кратко отметив,– как пишет Карпов,– положительное значение патриотической деятельности Церкви за время войны, Сталин просил митрополитов Сергия, Алексия и Николая высказаться об имеющихся у Патриархии и у них лично назревших, но не разрешенных вопросах». Владыки Алексий и Николай чувствовали себя в кремлевском кабинете несколько растерянно, а митрополит Сергий говорил спокойно, «деловым тоном человека, привыкшего говорить... с самыми высокопоставленными людьми». Митрополит Сергий сказал, что самый главный и назревший вопрос – о центральном руководстве Церкви, что он почти 18 лет является патриаршим Местоблюстителем и думает, что едва ли где-то еще возможно такое, что с 1935 г. в Церкви нет Синода. Он просит разрешения собрать архиерейский Собор, который изберет Патриарха и образует при главе Церкви Священный Синод как совещательный орган в составе 5–6 архиереев. Митрополиты Алексий и Николай особенно подчеркнули необходимость образования Синода. Согласившись с предложением митрополита Сергия, Сталин спросил: «а) как будет называться Патриарх; б) когда может быть собран архиерейский Собор; в) нужна ли какая-нибудь помощь со стороны правительства для успешного проведения Собора (имеется ли помещение, нужен ли транспорт, нужны ли деньги и т. д.)». Отвечая на первый вопрос, митрополит Сергий сказал, что вопрос о титуле предварительно обсуждался и было бы желательным и правильным, чтобы правительство разрешило принять титул «Патриарх Московский и всея Руси», хотя Патриарх Тихон именовался «Московский и всея России». Сталин согласился с этим предложением, назвав его правильным. Основанием для перемены титула, очевидно, было то обстоятельство, что «Россией» в новом государстве называлась только его часть; слово же «Русь» напоминало о Киевской эпохе, когда предки великороссов (русских), малороссов (украинцев) и белорусов – трех православных славянских народов, составляли единый русский народ, и потому при новой государственной номенклатуре это слово обнимало более обширную территорию, чем слово «Россия». Далее митрополит Сергий сказал, что Собор можно созвать через месяц. Этот срок, очевидно, не соответствовал видам Сталина, и он, улыбнувшись, спросил: «А нельзя ли проявить большевистские темпы?» – и поинтересовался мнением Карпова на этот счет. Карпов ответил, что если помочь митрополиту Сергию транспортом, предоставить самолеты, то Собор можно созвать через 3–4 дня. Договорились, что архиерейский Собор соберется в Москве 8 сентября. От субсидий же митрополит Сергий отказался. Затем обсуждался вопрос об открытии духовных учебных заведений. Митрополит Сергий заявил о необходимости повсеместного открытия духовных школ, т. к. у Церкви отсутствуют кадры священнослужителей. Сталин неожиданно прервал молчание: «А почему у вас нет кадров?» – спросил он, вынув изо рта трубку и в упор глядя на своих собеседников. Алексий и Николай смутились... всем было известно, что кадры перебиты в лагерях. Но митрополит Сергий не смутился: «Кадров у нас нет по разным причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он становится маршалом Советского Союза». Довольная усмешка тронула уста диктатора. Он сказал: «Да, да, как же. Я семинарист. Слышал тогда и о вас». Затем он стал вспоминать семинарские годы... Сказал, что мать его до самой смерти сожалела, что он не стал священником. Разговор диктатора с митрополитом принял непринужденный характер» .
Митрополиты Сергий и Алексий просили Сталина разрешить открыть богословские курсы в нескольких епархиях. Как пишет Карпов, Сталин, согласившись с этим, в то же время спросил, почему они ставят вопрос о богословских курсах, тогда как правительство может разрешить организацию духовной академии и открытие духовных семинарий во всех епархиях, где это нужно.
Митрополит Сергий заговорил о возобновлении издания «Журнала Московской Патриархии». «Журнал можно и следует выпускать»,– сказал Сталин. Митрополит Сергий поднял важнейший для Церкви вопрос об открытии приходов, о возобновлении нормальной церковноприходской жизни в стране. Об этом ему постоянно говорят епархиальные архиереи, и он, со своей стороны, считает необходимым предоставить им право вступать в переговоры с гражданской властью по вопросу открытия храмов. Митрополиты Алексий и Николай поддержали митрополита Сергия, отметив при этом неравномерность расположения церквей в Советском Союзе и высказав пожелание в первую очередь открывать храмы в областях и краях, где их нет совсем или где их мало.
Риск поднять перед Сталиным самую больную и рискованную тему взял на себя митрополит Алексий. Он просил об освобождении архиереев, находившихся в ссылках, тюрьмах и лагерях. Сталин ответил: «Представьте такой список, его рассмотрим». Тогда митрополит Сергий поднял вопрос о праве священнослужителей на свободное проживание и передвижение внутри Союза, о снятии с них ограничений, связанных с паспортным режимом, и о том, чтобы власти разрешили богослужение тем священнослужителям, которые вышли из заключения. Как пишет Г. Г. Карпов, товарищ Сталин предложил ему этот вопрос изучить.
Вслед за тем митрополит Алексий заговорил о финансовых проблемах Церкви и об устройстве церковного управления. Надо, чтобы епархиям предоставили право отчислять деньги на содержание Патриархии, чтобы священнослужители входили в исполнительные органы приходов (этого права они были лишены Постановлением ВЦИК от 1929 г.). Сталин сказал, что против этого нет возражений. Митрополит Николай просил дать епархиям право открывать свечные заводы. По словам Карпова, Сталин еще раз подчеркнул, что Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства во всех вопросах, связанных с ее организационным укреплением и развитием внутри СССР. Надо обеспечить право архиерея распоряжаться церковными суммами и не чинить препятствий к организации семинарий, свечных заводов и т. д. И опять предлагал субсидии.
Переходя к личным обстоятельствам жизни иерархов, Сталин заметил: «Вот мне доложил товарищ Карпов, что вы очень плохо живете: тесная квартира, покупаете продукты на рынке, нет у вас никакого транспорта. Поэтому правительство хотело бы знать, какие у вас есть нужды и что вы хотели бы получить от правительства». Митрополит Сергий просил предоставить для размещения Патриархии бывший игуменский корпус в Новодевичьем монастыре. «Помещения в Новодевичьем монастыре,– ответил Сталин,– товарищ Карпов посмотрел, и они совершенно не благоустроены, требуют капитального ремонта, и для того чтобы занять их, надо еще много времени. Там сыро и холодно. Ведь надо учесть, что эти здания построены в XVI в. Правительство вам может предоставить завтра же вполне благоустроенное и подготовленное помещение: трехэтажный особняк в Чистом переулке, который занимал ранее бывший немецкий посол Шуленбург. Но это здание советское, не немецкое, так что вы можете совершенно спокойно в нем жить. При этом особняк мы вам предоставляем со всем имуществом, мебелью, которая имеется в особняке, а для того чтобы иметь представление об этом здании, мы сейчас вам покажем план его».
Сталин не оставил без внимания и снабжение Патриархии продуктами, обещал в ближайшие дни предоставить 2–3 легковых автомашины с горючим. Затем Сталин поинтересовался у митрополита Сергия и его спутников, нет ли у них еще каких-либо вопросов к нему, нет ли других нужд у Церкви. «Причем,– как замечает Карпов,– Сталин спросил об этом несколько раз. Все трое заявили, что особых просьб больше они не имеют, но иногда на местах бывает переоблажение духовенства подоходным налогом, на что товарищ Сталин предложил мне в каждом отдельном случае принимать соответствующие меры проверки и исправления». И тут Сталин сообщил митрополитам, что правительство собирается образовать Совет по делам Русской Православной Церкви и предложил его председателем назначить Г. Г. Карпова. Как потом рассказывал Патриарх Алексий I, это предложение их встревожило: Карпов был известен в церковных кругах как чекист, который с крайней жестокостью вел дела священнослужителей. Но «все трое,– как пишет Карпов,– заявили, что они весьма благодарны за это правительству и лично товарищу Сталину и весьма благожелательно принимают назначение на этот пост тов. Карпова» . Сталин предложил подобрать 2–3 помощников, которые будут членами Совета, образовать аппарат, но помнить, что Карпов не обер-прокурор и что своей деятельностью он должен больше подчеркивать самостоятельность Церкви. В заключение беседы Сталин предложил Молотову составить проект коммюнике для радио и газет. В обсуждении текста коммюнике участвовали Сталин, митрополиты Сергий и Алексий. Текст был опубликован на следующий день в «Известиях». Сталин проводил митрополитов до дверей своего кабинета, а митрополита Сергия, взяв «под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел его по лестнице вниз и сказал ему на прощание: «Владыко! Это все, что я в настоящее время могу для вас сделать». И с этими словами простился с иерархами» .
Момент в истории Русской Церкви был поистине исторический. Правительство, допуская избрание Патриарха, открытие приходов и духовных школ, откровенно признавало несбыточность большевистских планов полного разгрома Церкви и устранения ее из жизни народа. По существу были заключены условия своего рода «конкордата», который в основном государственная власть соблюдала вплоть до начала хрущевских гонений.
* * *
Архиерейский Собор состоялся через четыре дня после встречи в Кремле – 8 сентября 1943 г. в новом здании Патриархии в Чистом переулке. Это был первый Собор после 1918 г. В его деяниях участвовало 19 архиереев – все, кто в это время находился на кафедрах на неоккупированных территориях: митрополиты Сергий, Алексий и Николай, архиепископы Красноярский Лука (Войно-Ясенецкий), Сарапульский Иоанн (Братолюбов), Казанский Андрей (Комаров), Куйбышевский Алексий (Палицын), Уфимский Стефан (Проценко), Горьковский Сергий (Гришин), Ярославский Иоанн (Соколов), Рязанский Алексий (Сергеев), Калининский Василий (Ратмиров), Новосибирский Варфоломей (Городцев), Саратовский Григорий (Чуков), епископы Молотовский Александр (Толстопятов), Курский Питирим (Свиридов), Кировский Вениамин (Тихоницкий), Ульяновский Димитрий (Градусов) и Ростовский Елевферий (Воронцов). На Собор многих архиереев доставляли на военных самолетах. Почти все они были исповедниками, прошедшими через тюрьмы, лагеря и ссылки. Архиепископ Сарапульский Иоанн (Братолюбов) и епископ Молотовский Александр (Толстопятов) были освобождены незадолго до Собора.
Перед началом соборных деяний пропет был тропарь Казанской иконе Божией Матери «Днесь светло красуется славнейший град Москва». Собор открыт был Местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Сергием в 11 часов кратким докладом «О деятельности Православной Церкви за два года Отечественной войны». Это был, конечно, не отчетный доклад в общепринятом смысле слова, ведь говорить открыто о жизни Церкви в годы, прошедшие после Поместного Собора 1917–1918 г., не было никакой возможности да и другие темы, кроме патриотического служения Церкви в войну, митрополит Сергий затрагивать не стал. Он в частности сказал: «Мною выпущено двадцать три различных послания по разным случаям, и тема их, конечно, одна: надежда на Бога, что Он, как и в прежнее время, не оставит нас и теперь, и дарует нам конечную победу. Наш народ охотно откликался на наш призыв. Призывали мы его к жертвам на нужды войны... Это были жертвы простых богомольцев, которые вносили обычную свою лепту... Из случайных пожертвований составились миллионы. Я... в свое время обратился к нашему церковному обществу с предложением собрать средства на устройство танковой колонны имени Димитрия Донского. Мною руководило желание повторить пример преподобного Сергия, который на поле брани выслал своих двух схимников» . Доклад заканчивался напоминанием о благоприятной для Церкви встрече в Кремле.
Затем Собор заслушал доклад митрополита Ленинградского Алексия «Долг христианина перед Церковью и Родиной в переживаемую эпоху Отечественной войны». Сравнивая Великую Отечественную войну с Отечественной войной 1812 г., митрополит Алексий определил нравственные условия успеха русского оружия, общие для всех времен, это – «твердая вера в Бога, благословляющего справедливую брань; религиозный подъем духа; сознание правды ведомой войны; сознание долга перед Богом и Родиной. Это источник неисчерпаемый, никогда не идущий на убыль, источник веры с порывом покаяния, исправления жизни, желания чистоты нравственной. Он питается и возгревается молитвами, подвигами и – вместе – в них находит свое выражение» . Затем митрополит Алексий заговорил об избрании Святейшего Патриарха, ради чего и был созван Собор епископов: «Я думаю, что этот вопрос бесконечно облегчается для нас тем, что у нас имеется уже носитель патриарших полномочий, поэтому я полагаю, что избрание со всеми подробностями, которые обычно сопровождают его, для нас является как будто бы и не нужным. Я считаю, что никто из нас, епископов, не мыслит себе другого кандидата, кроме того, который положил столько трудов для Церкви в звании патриаршего Местоблюстителя». Ответом на предложение митрополита Алексия был возглас преосвященных: «Просим, просим! Аксиос, аксиос, аксиос». Один из архиереев сказал: «Полное единодушие всего епископата». Все встали и трижды пропели «Аксиос».
Митрополит Сергий поблагодарил преосвященных за избрание его Патриархом и предложил формулу поминовения Святейшего Патриарха: «Святейшего отца нашего Сергия, Патриарха Московского и всея Руси». Затем митрополит Сергий предложил избрать Священный Синод при Патриархе из трех постоянных и трех временных членов. Временных членов предполагалось выбирать на полугодовые сессии по одному архипастырю от каждой из трех групп епархий: северо-восточной, центральной и южной, в порядке старшинства. «Оставаться вне епархии всем архиереям, конечно, очень неудобно для епархий. Поэтому Синод собирается, смотря по делам, ежемесячно на неделю или две, после чего члены разъезжаются по епархиям, оставляя, может быть, кого-нибудь для текущих дел. По окончании полугодия уезжают одни временные члены и на место их вызываются другие, следующие по старшинству» . Постоянными членами Синода Собор избрал митрополитов Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича), а также архиепископа Горьковского Сергия (Гришина). Временными членами в Синод приглашены были архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын), архиепископ Красноярский Лука (Войно-Ясенецкий) и архиепископ Ярославский Иоанн (Соколов).
Полномочия нового Синода, судя по словам митрополита Сергия, отличались от полномочий того, который был учрежден определениями Поместного Собора 1917–1918 гг. о высших органах церковного управления, потому что новый Синод образовали при Патриархе; Поместный Собор предусматривал для Синода более самостоятельный статус. Но горький опыт, приобретенный Русской Церковью в страшные 20–30-е гг., показал особую ответственность первосвятительского служения, так как в пору гонений, при внешних и внутренних расколах и разделениях, для многомиллионной паствы главным духовным ориентиром, помогающим различать, где православная Церковь, а где схизмы, была личность первого епископа – Патриарха Тихона, потом митрополитов Петра и Сергия. Архиерейский Собор принял подписанную всеми его участниками декларацию об осуждении изменников веры и Отечества, направленную против коллаборационистов из духовенства и мирян, запятнавших себя сотрудничеством с оккупационными властями и одновременно посягнувших на учинение расколов . Разумеется, этот акт был направлен не против тех священнослужителей, кто, находясь на оккупированной территории, вынужден был вступать в контакты с немецкими властями по вопросам, связанным с открытием церквей, с епархиальной и приходской жизнью, контролировавшейся немецкой администрацией. Это касалось священнослужителей, которые предавали ближних или откровенно перешли на сторону фашистов.
В обращении Собора к советскому правительству говорилось: «Глубоко тронутые сочувственным отношением нашего всенародного вождя, главы советского правительства И. В. Сталина, к нуждам Русской Православной Церкви и к скромным трудам нашим, ее смиренных служителей, приносим правительству нашу общесоборную искреннюю благодарность и радостное уверение, что, ободренные этим сочувствием, мы приумножим нашу долю работы в общенародном подвиге за спасение Родины. Небесный же Глава Церкви да благословит труды правительства своим зиждительным благословением и да увенчает нашу борьбу за правое дело вожделенной победой и освобождением страждущего человечества от мрачных уз фашизма» .
Архиерейский Собор издал также «Обращение ко всем христианам мира», проект которого был зачитан архиепископом Саратовским Григорием (Чуковым): «Братья христиане всего мира! Все мы переживаем сейчас исключительную историческую годину: весь мир охвачен военным пожаром, кровь заливает поля Европы, Азии, Африки и Америки; мирное население многих стран, занятых немцами, терпит неслыханные надругательства, порабощается, истребляется; наши святыни уничтожаются, ценности вековой культуры гибнут; фашизм всюду несет разрушение и смерть. Наша Родина-мать приняла на себя основной удар немецкого нападения, но, с помощью Божией, с напряжением всех сил, блестящими победами своей героической Красной Армии вытесняет вероломного врага из своих пределов, наносит ему, уже истекающему кровью, но все еще сильному, тяжелые раны и вместе со всеми свободолюбивыми народами борется за полное уничтожение кровавого фашизма во всем мире, ибо нет ничего вожделеннее и благороднее в порывах человеческого духа, как нанести самой войне» .
Интронизация новоизбранного Патриарха состоялась в Богоявленском патриаршем соборе 30 августа (12 сентября) в день памяти святого князя Александра Невского, небесного покровителя Русской земли. Перед началом Божественной литургии настоятель собора протоиерей Николай Колчицкий огласил деяние архиерейского Собора об избрании митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси. Митрополит Киевский и Галицкий Николай поднес избранному куколь с херувимами. При пении «Аксиос» Патриарх Сергий возложил его на себя.
По окончании литургии Патриарх Сергий обратился к своим собратьям архиереям и к пастве, молившейся в кафедральном соборе: «Великое стечение верующего народа видим мы сегодня в храме на нашем церковном торжестве... Собор преосвященных архипастырей своим единогласным решением от 8 сентября постановил усвоить мне титул Патриарха Московского и всея Руси. Таким образом, наша Русская Церковь этим актом получила всю полноту канонического возглавления, управления и молитвенного предстательства. Но не во внешней красоте и величии сила Христовой Церкви. Церковь, как багряницею, украшается кровью мучеников, подвигами преподобных, великими трудами святителей и других угодников Божиих, поэтому я призываю всех верных чад Церкви к подвигам христианской жизни, чтобы наша православная Церковь облеклась в красоту христианских добродетелей. В моем положении по внешности как будто ничего не изменилось с получением патриаршего сана. Фактически я уже в течение 17 лет несу обязанности Патриарха. Это так кажется только по внешности, а на самом деле это далеко не так. В звании патриаршего Местоблюстителя я чувствовал себя временным и не так сильно опасался за возможные ошибки. Будет, думал я, избран Патриарх, он и исправит все допущенные ошибки. Теперь же, когда облечен высоким званием Патриарха, уже нельзя говорить о том, что кто-то другой исправит ошибки и сделает недоделанное, а нужно самому поступать безошибочно, по Божьей правде и вести людей к вечному спасению» .
Еще одно слово сказано было в день интронизации Патриарха в Богоявленском соборе архиепископом Саратовским Григорием (Чуковым). Он прикровенно обратился к трагической судьбе Церкви в два последних десятилетия ее истории. Для большинства слушавших его понятно было то, о чем архипастырь не мог говорить открыто:
«Радовалась Русская Православная Церковь, когда 26 лет назад на пустовавший со времен Петра Великого патриарший престол был избран святитель Тихон. Засияла тогда наша Церковь полнотой своей жизни. Но недолго судил Господь святителю Тихону править Русскою Церковью: скоро взял его к Себе Господь. И снова не стало Патриарха, и снова осиротела Русская Церковь. Но Господь незримо хранит Свою Церковь: не стало на патриаршей кафедре Патриарха, но преемственно стали управлять ею Местоблюстители патриаршего престола. И в сознании всех верующих русских людей Православная Русская Церковь по-прежнему осталась патриаршей. Не пошли русские православные люди за обновленцами, за григорианцами, за иосифлянами, автокефалистами и другими самочинными собраниями, которые возглавляли властолюбивые епископы и их приспешники, но пошли туда, где правил православною Церковью Местоблюститель престола Патриарха Тихона – сначала митрополит Петр, а потом до последних дней – Блаженнейший митрополит Сергий. Тяжелый крест выпал на долю митрополита Сергия; скорбен был путь, которым пришлось идти ему – второму Местоблюстителю: и епископы не все признавали его, и в народе враги Церкви старались возбудить против него злые слухи. Но он – глубоко убежденный православный канонист – твердо отмежевался от всякой нелояльной в отношении государства работы, на которую толкали его некоторые из его собратий епископов. Он помнил слова Христа: Воздадите кесарево кесарю и Божие Богу... Он занялся исключительно устроением Церкви и твердо держался строгой церковной линии. Горько было Блаженнейшему Сергию переживать эти испытания, тяжело ему было слышать укоризны со стороны не понимавших характера его деятельности, обвинения в пассивности, якобы в бездействии. Но он глубоко верил, что Церковью правит Господь и Своими премудрыми судьбами ведет ее к славе, а верующих к спасению, и потому он твердо шел своею прямою дорогой и за 17 лет привел ее к тому спокойному и прочному положению, в каком находится наша Русская Православная Церковь в настоящий момент» .
О своем избрании и интронизации Святейший Патриарх Сергий сообщил Восточным Патриархам: Константинопольскому Вениамину, Александрийскому Христофору, Антиохийскому Александру и Иерусалимскому Тимофею, направив им известительные грамоты. Из Стамбула, Каира, Дамаска и Иерусалима получены были ответные приветственные телеграммы Патриархов, а также поздравления от глав инославных Церквей, от других церковных деятелей христианского Востока и Запада. Патриарха Сергия поздравила принцесса греческая Ирина, находившаяся в Иерусалиме во время оккупации Греции войсками Германии. Из Тбилиси Патриарха Сергия поздравил с избранием и интронизацией Католикос Патриарх Каллистрат, глава Грузинской Церкви, общение с которой у Русской Церкви было прервано в 1917 г. Эта телеграмма давала надежду на прекращение разделения и восстановление евхаристического общения.
Патриаршее достоинство Святейшего Сергия признано было Синодом Сербской Церкви во главе с митрополитом Скопленским Иосифом. Сербский Патриарх Гавриил во время немецкой оккупации Югославии находился в концлагере в Дахау. Румыния была тогда в состоянии войны с Советским Союзом, и между Московской и Румынской Патриархией не было письменного общения. С Болгарской Церковью канонические отношения других православных Церквей, в том числе и Русской, прерваны были еще в XIX в., ввиду отлучения ее Константинопольской Патриархией за самочинное провозглашение своей автокефалии.
О том, с какой радостью встречена была весть из Москвы об избрании Патриарха на православном Востоке, свидетельствует телеграмма, присланная митрополитом Ливанским Илией Карамом: «Ваше избрание исполнило наши сердца радости. В продолжение трех дней церкви на Ливане были открыты днем и ночью и колокола перезванивали весело. Благодарим Бога за восстановление в России Патриаршества и молимся о победе русского воинства под водительством маршала Сталина, великого защитника человечества. Да дарует Всемогущий Бог Вам силы и долгую жизнь к славе Церкви» .
О любви православного русского народа к своему Патриарху так рассказывает священник, автор статьи о богослужении в Богоявленском соборе в праздник Рождества Богородицы: «Мне довелось вместе с настоятелем собора отцом Николаем выйти на улицу для встречи дорогого владыки. Вся площадь заполнена народом, ждущим своего святителя. Медленно подъезжает автомобиль, из которого, наконец, выходит Святейший, лицо которого выражает доброту и любовь к собравшемуся народу. Святейший в белом патриаршем куколе, символизирующем самый высокий святительский сан. Патриарх – любимец русского православного народа – входит в храм. Раздается торжественное: «Премудрость!» Это незабвенная минута, когда после долгих часов ожидания, наконец, начинается Божественная служба» .
* * *
С первым посланием к пастве Патриарх Сергий обратился уже в день своей интронизации. В нем он не только извещал народ Божий о своем избрании и настоловании и просил паству молиться за него, но и, главным образом, сосредоточил внимание на нестроениях, на болезненных язвах церковной жизни, которые происходили от крайне ненормальных условий, в которые поставлена была Церковь и которые явились следствием жестоких гонений на нее. «В «Православном исповедании Восточных Патриархов» указано, что хранителем православной веры у нас является не епископат, не духовенство, а сам верующий народ. Значит, каждый член данной православной общины обязан участвовать в охранении православной веры, содержимой этой общиной». Искренне верующих мирян Патриарх призывает к бдительности, к наблюдению за действиями приходских советов, которые уже решительно отличались от беззаветно преданных Церкви двадцаток 20–30-х гг., теперь они, как правило, были подобраны инстанциями, контролировавшими церковную жизнь: «Если приходской совет общины, например, принимает священника с сомнительной хиротонией, никто из рядовых членов общины не может молчать. На нем лежит обязанность охранять веру, и он будет отвечать перед Богом, если со своей стороны не предупредит ее нарушения. Если бы мы всегда помнили эту нашу обязанность, по-настоящему дорожили бы своей верой и благосостоянием святой Церкви, очень многих из ошибок и злоупотреблений, засоряющих теперь нашу церковную практику, не было бы. Рожденный от Бога, как говорит апостол, хранит себя, и лукавый не прикасается к нему () .
8 октября 1943 г. был образован Совет по делам Русской Православной Церкви при Совнаркоме СССР под председательством Г. Г. Карпова. Именно ему, Карпову, Сталин и поручил проводить в жизнь новую политику по отношению к Церкви, которая в литературе получила название «конкордата». Конечно, юридически это был совсем не конкордат, предполагающий равенство сторон и взаимные обязательства. Абсолютное всевластие Сталина и Политбюро исключало всякую возможность для Церкви эффективно настаивать на соблюдении своих прав, на выполнении условий договора. По существу никакого договора не было; был широкий жест «августейшей» милости безбожной власти к гонимой ею Церкви. Нельзя думать, что он проистекал из личного произвола и каприза Сталина. За этим стоял трезвый политический расчет и понимание того, что искоренение религии – цель утопическая и недостижимая. Предпочтение было отдано иному, более трезвому соображению: Г. Г. Карпов и его ведомство по-прежнему должны были наблюдать за умонастроениями в церковной среде, выявлять нелояльные и антисоветские элементы и беспощадно искоренять их. Но Церковь получила теперь, после встречи митрополита Сергия со Сталиным, возможность назначать епископов на вакантные кафедры, открывать новые приходы, возобновлять духовное образование и церковную печать. В свою очередь, по содержанию изданного Патриархом Сергием 7 ноября, в день Октябрьского переворота, послания пастве можно судить о том, какие шаги навстречу правительству сделаны были церковной властью в духе негласного «конкордата».
В этом послании нет оценки Октябрьского переворота – дата 7 ноября обозначена просто как годовщина советского государства. Политике советского правительства воздается похвала за организацию отпора врагу и за то, что оно «поощряло культурное развитие каждого племени и народности в национальном духе... На посторонний поверхностный взгляд такая свобода как будто должна вести к ослаблению внутренних связей между частями государства, грозить ему распадением. И вдруг, вместо плохо сплоченной массы разных племен, наш Союз встретил врагов до неразрывности спаянный беззаветной любовью всех племен к общей Родине, готовностью их на всякую жертву, лишь бы Родина была свободна от фашистского ярма. Откуда же взялось такое единодушие? Какая сила могла так спаять наши как будто разрозненные племена? Конечно, многое здесь объясняется мудрой национальной политикой правительства, которая каждому племени дает возможность чувствовать себя дома на советской земле... Но вера не колеблясь указывает нам и высшую причину, от которой исходит и сама мудрая политика. «Это – перст Божий»,– говорит нам вера. Сие знамение десницы Вышнего (). Это Он, милосердуя о нас, дает сильным (в том числе и правителям нашим) писать правду () и государственную жизнь нашу исправляет так, что мы можем жить во всяком благочестии и чистоте» . Пожалуй, самый далеко идущий жест лояльности правительству в этом послании Патриарха – это призыв поусерднее помолиться «о богохранимой стране нашей и о властех ее во главе с нашим богоданным вождем». Характеристика Сталина как богоданного вождя, впрочем, по имени не названного, по сути дела означала отстраненность от всякого идеологического сближения с большевиками, в котором столь преуспели в свое время обновленцы. Явная стилистическая несовместимость этих слов делает невозможным представление о богоданном вожде – как вожде «пролетариата и прогрессивного человечества». Богоданными называли монархов, и об этом в России еще помнили.
Возможно, некоторые из церковных людей, но, конечно, не Патриарх Сергий, действительно надеялись на эволюцию коммунистического режима, вспоминая исторический прецедент с Наполеоном, который, став императором, прекратил гонение на католическую Церковь и католическое духовенство. Но несомненно и то, что режим Сталина во время войны уже не был той революционной диктатурой, какая обрушилась на страну в 1917 г. Целью Сталина была не мировая революция, а укрепление и расширение собственной империи, хотя и окрашенной в большевистские цвета, но более способной учитывать национальные интересы, чем воинствующий антинациональный ленинский Интернационал. Официальный атеизм в позднесталинский период являлся уже в большей мере данью традиции, идущей от Ленина, чем действительной пружиной и высшей целью политики, как это было в 20-х гг.
Большая часть послания Патриарха Сергия посвящена тем преобразованиям в положении Церкви, которые произошли в сентябре 1943 г. Святейший Патриарх призывает паству «усилить молитву о том, чтобы Господь возглаголал в сердце наших правителей благое и о Церкви своей святой, да тихое и безмолвное житие поживем мы, верующие, во всяком благочестии и чистоте» . Это молитва Церкви гонимой, и, призывая к такой молитве, Патриарх Сергий во всяком случае для имеющих уши слышать откровенно характеризовал положение Церкви, каким оно было до избрания Патриарха. 27 октября 1943 г. Патриарх Сергий направил Г. Г. Карпову заявление следующего содержания: «Прошу Вас возбудить перед правительством СССР ходатайство об амнистии перечисленным в прилагаемом списке лицам, которых я бы желал привлечь к церковной работе под моим ведением. Я не беру на себя решать вопрос, насколько эти лица заслужили отбываемое ими наказание. Но я питаю уверенность, что оказанная им со стороны правительства милость побудит их (и даст возможность) приложить все свое старание, чтобы показать свою лояльность правительству СССР и без следа загладить прошлую вину». К заявлению был приложен список, в котором значились: митрополиты Евгений (Зернов), Павел (Борисовский), архиепископы Ювеналий (Масловский), Алексий (Кузнецов), Павлин (Крошечкин), Мефодий (Абрамкин), Онуфрий (Гагалюк), епископы Венедикт (Алентов), Григорий (Козлов), Тихон (Шарапов), Ираклий (Попов), Иннокентий (Никифоров), Онисим (Пылаев), Иннокентий (Тихонов), Макарий (Звездов), Серапион (Шевалеевский), Иоанн (Широков), Иннокентий (Клодецкий), Антоний (Панкеев), Вениамин (Иванов), Феодор (Смирнов), Вячеслав (Шкурко), Григорий (Козырев), архимандрит Афанасий (Егоров) и протоиерей Адаменко . Все поименованные в этом списке, кроме епископа Николая (Могилевского), в действительности были уже расстреляны или погибли в лагерях от каторжных условий жизни, от голода и тяжких работ. Епископ был освобожден и в 1945 г. назначен на Алмаатинскую кафедру, которую и занимал в сане митрополита до своей кончины 25 октября 1955 г.
Одной из важнейший забот Святейшего Патриарха и Священного Синода было замещение архипастырских кафедр, большинство из которых вдовствовало после разгрома 30-х гг. В течение одного года были посвящены во епископа Лысковского викария Горьковской епархии Зиновий (Красовский), во епископа Дмитровского – Иларий (Ильин), во епископа Нежинского – Борис (Вик).
1 апреля 1944 г. Патриарх Сергий возглавил хиротонию во епископа Пензенского и Саранского Кирилла (Поспелова). Это был уже старец летами (он родился в 1876 г.), из вдовых протоиереев, принявший монашеский постриг в год архиерейской хиротонии. До пострига носил имя Леонид; с 1898 г. был диаконом, а священствовал с 1906 г., на короткое время в 1923 г., будучи благочинным церквей Саратова, примкнул к обновленчеству, но уже через несколько месяцев принес покаяние в отступничестве и с тех пор мужественно стоял за каноническую православную Церковь. В 30-е гг. он был арестован и отправлен в лагерь. В начале войны о. Леонида освободили, но священствовать не позволили. Он поселился в Оренбурге и в городской больнице был уборщиком и кухонным работником. Когда открылась возможность для архиерейской хиротонии, о своем старом друге вспомнил архиепископ Андрей (Комаров). Архипастырь представил его Патриарху как достойного кандидата во епископы, и протоиерея Леонида срочно вызвали в Москву. Вскоре после хиротонии он был переведен с Пензенской кафедры на Ташкентскую. Когда епископ Кирилл проезжал через Оренбург, откуда его вызвал архиепископ Андрей, на вокзале его встречало городское начальство, и по старой памяти местные партийные и советские вожди брали у владыки благословение и целовали ему десницу. Кое-где в провинции новый курс политики правительства по отношению к Церкви понят был как своего рода возвращение к прежней симфонии Церкви и государства. Новохиротонисанный старец епископ был архипастырем высокой подвижнической жизни: постился круглый год, даже на Пасху употреблял пищу лишь с растительным маслом, бывали дни, когда он ничего не ел. «Каждую проповедь он обычно начинал словом «Возлюбленные!» Это обычное для него слово не оставалось простой формой... Этим словом он... как бы включал себя во внутренний мир своих слушателей и устанавливал прямую связь между своим сердцем и сердцами присутствующих... Он... очень любил благословлять народ и нередко после всенощной задерживался в храме, чтобы благословить каждого из стоящих на его пути к выходу» .
На кафедры назначались также архиереи, освобожденные из мест лишения свободы, возвращавшиеся из ссылок. Так, на Ставропольскую кафедру в сентябре 1943 г. был поставлен архиепископ Антоний (Романовский), на Астраханскую в декабре 1943 г.– один из старейших по хиротонии иерархов Филипп Ставицкий (еще в 1916 г. посвященный во епископа Аляскинского). В конце 1943 г. епископат Русской Церкви состоял из 25 правящих архиереев, а в марте 1944 г., за 2 месяца до кончины Патриарха Сергия, насчитывалось уже 29 архипастырей.
14 сентября, через неделю после Собора, на 55-м году своей исповеднической жизни скончался архиепископ Горьковский и Арзамасский Сергий (Гришин), избранный на архиерейском Соборе постоянным членом Священного Синода, всецело преданный служению Богу и Церкви. Здоровье архипастыря было подорвано 5-летним лагерным заключением, которое он отбывал с 1936 г. до начала войны.
28 ноября 1943 г. было принято постановление Совнаркома № 1325 «О порядке открытия церквей». Согласно этому постановлению ходатайство верующих о регистрации религиозной общины и предоставлении храма сначала должно было рассматриваться в местных органах власти. Затем они должны были направлять материалы в Совет по делам Русской Православной Церкви. Совет по рассмотрении всех обстоятельств выносил предварительное решение по ходатайству верующих, которое окончательно утверждалось уже Совнаркомом. Столь сложная процедура, конечно, призвана была притормаживать процесс возвращения Церкви ее разоренных храмов, но самому процессу все-таки дан был ход. Назначенные на кафедры епархиальные архиереи не без успеха предпринимали усилия по возвращению церквей, занятых под склады или клубы.
12 сентября 1943 г. вышел первый номер возобновленного «Журнала Московской Патриархии». Тираж его был 15 000 экземпляров. Ответственным редактором стал сам Патриарх Сергий, а в редакционную комиссию вошли митрополиты Ленинградский Алексий, Киевский Николай и архиепископ Горьковский Сергий (Гришин). Ответственным секретарем редакции был настоятель московского храма святителя Николая в Кузнецах .
В первых номерах «Журнала Московской Патриархии» публиковались официальные церковные материалы архиерейского Собора 1943 г., обращения Патриарха, статьи, посвященные главным образом патриотическому служению Православной Церкви в Великую Отечественную войну, сообщалось о разорении церквей и монастырей немцами. В четвертом (декабрьском) номере за 1943 г. помещена статья архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) «Кровавый мрак фашизма». В ней говорится: «Как мне изгладить из памяти четыре страшных фотоснимка всей процедуры повешения пяти подростков и юношей, срывающихся с петли и опять вешаемых? Кто поднимет голову мою? Она низко опустилась и не может подняться от тяжкого гнета воспоминаний о двустах пленных красноармейцах, заживо сожженных в Верейском соборе, в алтаре и на амвоне, о разрушении Киево-Печерской лавры, Новгородского собора святой Софии и сотен храмов наших, о руинах и пепле тысяч городов и селений, о миллионах разоренных, ограбленных и обреченных на голод людей, детей, маленьких милых наших детей. Германский народ, более тысячи лет считавшийся христианским народом, родившим Лютера, Гете, Канта и Гегеля, Гельмгольца и Вирхова, явил всему миру, народам-братьям во Христе и народам нехристианским неслыханно страшное лица варвара, топчущего ногами Св. Евангелие, вторично распинающего Христа. Пусть карающая десница Божия скорее опустит свой грозный меч над главой извергов рода человеческого и да сбудется над ними правда евангельских слов: Взявший меч, от меча погибнет» . В 1943 г. вышло 4, а в 1944 г. уже 12 номеров «Журнала Московской Патриархии». В 1943 г. издательством Московской Патриархии выпущен был сборник документов «Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война» под редакцией .
На заседании Священного Синода 12 февраля 1944 г. митрополит Киевский Николай был перемещен на Крутицкую кафедру, став помощником Патриарха по управлению Патриаршей Московской епархией. Митрополитом Киевским и Галицким, экзархом Украины Синод назначил архиепископа Ярославского Иоанна (Соколова). В мае 1944 г. на Ярославскую кафедру был перемещен архиепископ Алексий (Сергеев).
После избрания Патриарха более интенсивными стали контакты Русской Церкви с другими православными и инославными Церквами. На повестке дня стоял вопрос о нормализации отношений с Грузинской Церковью, самочинное отделение которой в 1917 г. не признал ни Патриарх Тихон, ни заседавший тогда Поместный Собор. В октябре 1943 г. в Тбилиси для переговоров с Патриархом Грузии Каллистратом Патриарх Сергий направил архиепископа Ставропольского Антония (Романовского). Эти переговоры увенчались возобновлением канонического общения между Русской и Грузинской Церквами. Русские приходы в Грузии после этого были объединены с грузинскими под единым священноначалием Грузинской Церкви. Но согласованной оценки каноничности акта отделения Грузинской Церкви, совершенного в 1917 г., при этом не было сделано. Сообщая Восточным Патриархам о восстановлении молитвенно-канонического общения с Грузинской Церковью, Патриарх Сергий направил им известительные грамоты с изложением истории событий . С 19 по 28 сентября в Москве пребывала делегация англиканской Церкви во главе с архиепископом Йоркским С. Ф. Гарбеттом.
Для консолидации церковной жизни необходимо было установление внутрицерковного мира, преодоление расколов и разделений в российской пастве. К середине войны полный крах обновленчества стал очевидным. Обновленческие архиереи, осознавшие это, искали пути к возвращению в Православную Церковь. Лжеепископ Звенигородский Сергий (Ларин) в 1943 г. вступает в тайные переговоры с Киевским митрополитом Николаем об условиях, на которых могут быть воссоединены обновленцы. Сергий готов был пожертвовать Александром (Введенским), чтобы обновленческие священнослужители воссоединялись в сущем сане, хотя и с запрещением женатых епископов. Об этих переговорах стало известно самозваному первоиерарху, и он перевел Сергия Ларина из Москвы в Ташкент. Переговоры прекратились.
По отношению к кающимся обновленцам Патриарх Сергий выбрал не чуждую икономии, но твердую линию. В сущем сане принимались епископы, пресвитеры и диаконы, получившие сан до 1923 г., когда обновленцы были запрещены Патриархом Тихоном, если они не утратили права на священнослужение через вступление в брак после хиротонии. А лжесвященники и лжеепископы обновленческого поставления принимались мирянами или в том сане, которого удостоились до ухода в раскол.
5 ноября 1943 г. на заседании Священного Синода принято было покаяние от находившегося на покое обновленческого «архиепископа» Михаила (Постникова). Свое покаяние, подписанное собственноручно, присоединяемый прочитал вслух и вручил Патриарху. Святейший Патриарх прочитал над кающимся разрешительную молитву и возложил на него архиерейскую панагию. Воссоединенный с Православной Церковью епископ Михаил (Постников) был назначен на Архангельскую кафедру. 2 марта 1944 г. к Православной Церкви был присоединен бывший обновленческий «первоиерарх» Виталий (Введенский), получивший назначение на Тульскую кафедру. Обновленческого архиепископа Звенигородского Андрея (Расторгуева) по принесении покаяния воссоединили в сане протоиерея, который он имел до отпадения в раскол, и назначили настоятелем московского храма Воскресения в Сокольниках. Обновленческий епископ Сергий (Ларин) был воссоединен простым монахом, но вскоре после этого получил уже православное поставление во епископа.
К 1944 г. в обновленчестве оставалось лишь несколько честолюбцев-пастырей, покинутых своим образумившимся стадом. Не принес покаяния перед Матерью Церковью Александр Введенский. В письме епископу Александру (Толстопятову) от 20 апреля 1944 г., за несколько дней до кончины, Патриарх Сергий писал: «А. И. Введенский, по-видимому, собирался совершить нечто грандиозное или по крайней мере громкое. Прислал мне приветственную телеграмму: «Друг друга обымем!» Меня называет представителем религиозного большинства в нашем православии, а себя – представителем меньшинства. А закончил какой-то арлекинадой, подписался первоиерархом, доктором богословия и доктором философии. Я ответил: «Введенскому А. И. Воистину Христос воскрес! П. С."" .
Конец 1943–1944 г.– время непрерывных побед русского оружия над войсками агрессора. Осенью 1943 г. освобождена Восточная Украина. 6 ноября Красная Армия взяла Киев, 2 февраля 1944 г.– Луцк. Весной 1944 г. советские войска вышли на государственную границу; 27 июля от немцев очищен Львов. 23 августа Харьков был взят Красной Армией. Митрополит Феофил (Булдовский) остался в городе, не воспользовавшись возможностью эвакуироваться, и через несколько дней обратился к Патриарху Сергию с приветственной телеграммой и просьбой о принятии его в молитвенно-каноническое общение. 9 ноября 1943 г. из Патриархии был получен телеграфный вызов в Москву. На другой день митрополит Феофил направил письмо экзарху Украины митрополиту Киевскому Николаю: «Давно уже мною с городским духовенством была послана Святейшему Патриарху Сергию приветственная телеграмма в связи с избранием его в Патриархи и с просьбой принять мою епархию под свое окормление. Я хотел уже вслед послать и пояснительные письма Его Блаженству и Вашему Высокопреосвященству, но явилась некая задержка. Тем не менее я все время скорбел душой и горько каялся, вспоминая свои старые ошибки. Я разумею «деяние 13-ти». Я не стану оправдываться сейчас, но скажу, что в этом «деянии» много неправды и Его Блаженство введен в заблуждение. Я никогда не был ни шовинистом, ни автокефалистом, ни тем более карьеристом. Я стал на путь Собора киевских епископов 1922 г. исключительно из желания удержать родной украинский народ от большого греха и в этом, благодарение Богу, преуспел. Излагать все дело на бумаге я не могу... И Вы, Владыко, это понимаете. И вот я, 78-летний старик, полубольной, решаюсь ехать к Вам в Москву, чтобы у ног Его Блаженства сложить свои старые и новые ошибки и испросить себе у него прощения» .
Но в Москву митрополит Феофил не выехал. 12 ноября он был арестован НКВД и скончался в заключении 20 января 1944 г. Патриарх Сергий, получив информацию о деятельности лжемитрополита Феофила во время оккупации Украины, утвердил постановление 13 епископов Украинского экзархата от 25 декабря 1924 г. о лишении Феофила Булдовского и его сторонников-лубенцев архиерейского сана и отлучении их от Церкви. Феофил был единственный епископ-автокефалист, который не захотел эвакуироваться при отступлении немцев. Все остальные бежали вначале в Галицию или на Волынь, а оттуда в Варшаву, и наконец, в Германию, оказавшись после ее капитуляции в западных зонах. Вместе с ними эвакуировалась и часть клириков; многие из оставшихся на Украине священников-автокефалистов были арестованы.
При отступлении немцев из епископата Автономной Церкви эвакуировалась только часть архиереев, но глава Автономной Церкви архиепископ Дамаскин (Малюта) при эвакуации из Каменец-Подольского был захвачен советскими военными властями, арестован и отправлен в сибирский лагерь, где скончался. За пределами Украины и впоследствии в эмиграции оказались архиепископ Днепропетровский Димитрий (Маган), епископы Житомирский Леонтий (Филиппович), Львовский Пантелеимон (Рудык), управлявший с 1941 по 1943 г. Киевской епархией, а также Ровенский Феодор (Рафальский). В эмиграции архиепископ Димитрий вошел в юрисдикцию Карловацкого Синода; владыка Пантелеимон (Рудык) в 1959 г. в сане архиепископа был принят в общение с Московской Патриархией и скончался в 1968 г. архиепископом Эдмонтонским и Канадским. Архиепископ Николаевский Антоний (Марценко) и епископ Ростовский Николай (Амасийский) бежали в Румынию. Епископ Николай скончался там в 1945 г., а владыка Антоний переехал из Румынии в Карловы-Вары, вошел в юрисдикцию Польской Церкви, потом в 1946 г. был принят в общение Московским Патриархом и получил назначение на Орловскую кафедру.
Большинство епископов и почти все духовенство Автономной Церкви при бегстве немцев с Украины остались на Родине. Многие из священнослужителей были арестованы НКВД по подозрению в сотрудничестве с оккупантами, которое, как правило, выражалось только в том, что священники открывали храмы и совершали богослужения по разрешению немецких властей.
Епископ Вениамин (Новицкий) еще в феврале 1943 г. при приближении Красной Армии к Полтаве хотел остаться в своем кафедральном городе, но был принудительно эвакуирован недели за две до отхода из города немецких войск. Он поселился в Почаевской лавре вместе с епископами Кременецким Иовом (Кресовичем) и находившимся там на покое Никодимом (Гонтаренко). На родине остались архиепископ Черниговский Симон (Ивановский) и его викарий епископ Нежинский Панкратий (Гладков); оба они были известны на Украине как русские патриоты. При освобождении Украины от немцев, епископ Никодим (Гонтаренко) оставлен был на покое в Почаевской лавре; архиепископ Симон в 1945 г. получил назначение на Полтавскую, а епископ Иов в том же году на Измаильскую кафедру. Епископы Вениамин (Новицкий) и Панкратий (Гладков) были арестованы НКВД и отправлены в сибирские концентрационные лагеря, где владыка Панкратий вскоре погиб.
* * *
В 1944 г. Красная Армия почти безостановочно продвигалась на запад; исход войны был уже предрешен. Пасхальное послание пастве Святейшего Патриарха Сергия 1944 г. заканчивалось выражением благодарности Богу за Его благодеяния и призывом к молитве за всех, несущих крест служения Богу и ближним . Почти все дни Страстной и Пасхальной седмицы Патриарх Сергий совершал богослужения. На призывы поберечь свое здоровье он отвечал: «Поди-ка, дождись следующей Пасхи». Своим чередом шли и труды Святейшего по текущему управлению Русской Православной Церковью.
14 мая 1944 г. Патриарх Сергий совершил в Ризоположенском храме хиротонию во епископа Можайского архимандрита Макария (Даева). Вечером он обсуждал с управляющим делами Патриархии протоиереем Н. Ф. Колчицким вопросы, связанные с предстоящим заседанием Синода. Святейший проснулся 15 мая в 6 часов. Но когда в 6 часов 50 минут его келейник архимандрит Иоанн (Разумов) вошел в спальню, он застал Святейшего бездыханным. Врач определил смерть от кровоизлияния в мозг.
16 мая останки Патриарха Сергия были перенесены для погребения из Патриархии в кафедральный Богоявленский собор. У собора гроб ожидала несметная толпа православного верующего народа.
В день кончины Патриарха Сергия было вскрыто его завещание, составленное в начале Великой Отечественной войны. В согласии с волей почившего первосвятителя Священный Синод утвердил Местоблюстителем патриаршего престола митрополита Ленинградского Алексия (Симанского).
Телеграммы и письма с выражением соболезнования по случаю кончины Святейшего Патриарха Сергия прислали Патриархи Константинопольский Вениамин, Александрийский Христофор, Антиохийский Александр, Иерусалимский Тимофей, Грузинский Каллистрат, Коптский Макарий; иерархи Московской Патриархии, совершавшие свое служение за рубежом: митрополиты Вениамин (Федченков) , Сергий (Тихомиров), епископ Феодор (Текучев); архиепископы Кентерберийский и Йоркский, Совнарком СССР, посольства Великобритании, Канады и Китая в Москве, начальник французской военной миссии в Москве Е. Петти.
Патриарх Сергий (в миру Иван Николаевич Страгородский) родился в Арзамасе в семье потомственного священника в 1867 г. Род Страгородских издревле принадлежал к духовному сословию. При Екатерине II епископ Сильвестр Страгородский занимал Крутицкую кафедру. Мать будущего Патриарха умерла в молодости, вскоре после рождения сына, и мальчик рос сиротой. Самые ранние воспоминания его связаны с арзамасским Алексеевским женским монастырем, где его тетка – мать Евгения – была монахиней, а потом игуменией. На восьмом году жизни мальчика отдали в приходское училище, а по окончании его – в Нижегородскую семинарию.
В 1886 г. Иван Страгородский поступил в Петербургскую Духовную Академию. На последнем курсе 30 января 1890 г. он принял постриг и вскоре был рукоположен в иеромонаха. Сокурсник Патриарха архиепископ Варсонофий (Городцев) вспоминал: «Действительно яркой звездой... курса был Страгородский Иван Николаевич... Он с первых же дней заявил себя внимательным отношением к так называемым семестровым сочинениям, вдумчиво прочитывал нужные книги, для чего посещал Публичную библиотеку, слушал лекции и на экзаменах давал блестящие ответы... Еще на третьем курсе он начал усердно изучать творения святых отцов Церкви и знакомиться с мистической литературой... Под влиянием отеческой и аскетической литературы в сердце Ивана Николаевича стало зреть и крепнуть желание принять монашество, и он еще студентом решил поехать в Валаамский монастырь, чтобы опытно изведать подвижническую жизнь иноков этого строгого по уставу монастыря... Он... очень любил творения Тихона Задонского, Феофана Затворника ... В беседах он и меня звал в монашество: «Оставь,– говорил он,– мертвым погребать своих мертвецов» . Кандидатскую диссертацию «Православное учение о вере и добрых делах» он писал под руководством профессора А. Л. Катанского, и в 1890 г. закончил академию первым из 47 кандидатов-магистрантов.
Ректору академии он подал прошение направить его на службу в Японскую православную миссию. В Японии он служил под началом святого равноапостольного Николая (Касаткина). Исключительные лингвистические способности миссионера (он превосходно знал греческий, латинский, еврейский и новые европейские языки) позволили ему за несколько месяцев овладеть японским. С осени 1891 г. он уже преподавал догматическое богословие в семинарии на родном для учащихся языке.
Весной 1893 г. иеромонах Сергий был переведен в Россию и назначен доцентом Петербургской Духовной Академии по кафедре Священного Писания Ветхого Завета. В том же году его переместили на должность инспектора Московской Духовной Академии, а в 1894 г. назначили настоятелем Русской посольской Церкви в Афинах с возведением в сан архимандрита.
В 1895 г. архимандрит Сергий защитил магистерскую диссертацию «Православное учение о спасении». Основная мысль этой замечательной работы – о тождестве добродетели и блаженства, нравственного совершенства и спасения. Развивая православную сотериологию, архимандрит Сергий подвергает критике «юридическую доктрину» с ее понятием заслуги, получающей должное воздаяние в вечной жизни. По мысли автора диссертации, верно истолковавшего святоотеческое учение, спасение начинается в земной жизни и состоит в изменении тварной природы, совершаемой Божественной благодатью, действующей в согласии с человеческой волей и приводящей к обожению тварного бытия. Сотериологические воззрения Патриарха Сергия оказали заметное влияние на выдающегося догматиста нашего века В. Н. Лосского.
В 1899 г. архимандрит Сергий был назначен ректором Петербургской духовной семинарии, вскоре после этого переведен в Петербургскую Духовную Академию вначале инспектором, а в январе 1901 г. назначен ректором.
25 февраля 1901 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры состоялась его хиротония во епископа Ямбургского. Чин хиротонии возглавил митрополит Петербургский Антоний (Вадковский). Редкий случай – на хиротонии присутствовал дедушка посвящаемого. При своем наречении во епископа архимандрит Сергий произнес речь, замечательную по провидческой глубине мысли: «Внешняя обстановка епископского служения,– сказал он,– может быть весьма разнообразна. Епископы могут быть в почете и богатстве, могут пользоваться обширными гражданскими правами и преимуществами, но могут быть и в полном бесправии, нищете и даже гонении. Все это зависит от причин случайных и внешних, от государственного положения христианства, от народных и общественных обычаев... С изменением этих внешних причин может измениться и внешняя обстановка. Но само епископское служение в его сущности, в том настроении, какое требуется от епископа, всегда и всюду остается одним и тем же апостольским служением, совершается ли оно в великом Царьграде или в ничтожном Сасиме... Истинный пастырь постоянно, в ежедневном делании своем душу свою полагает за овцы, отрекается от себя, от своих привычек и удобств, от своего самолюбия, готов пожертвовать своей жизнью и даже душой своей ради Церкви Христовой, ради духовного благополучия словесного стада» .
В должности ректора епископ Сергий был добрым и справедливым начальником, к студентам относился по-отечески. Всегда ровный, спокойный, он благотворно действовал на воспитанников своей ласковой приветливостью. Ученик Святейшего Патриарха по Петербургской Академии, архиепископ Фотий (Тапиро) вспоминал: «Каждый вечер после ужины в Академической церкви в присутствии преосвященного ректора владыки Сергия прочитывались молитвы на сон грядущий. После этого владыку окружала тесная семья студентов, и он долго и любовно беседовал с ними, назидая, научая, наставляя простыми и понятными словами, предупреждая юношей от увлечений и соблазнов столичного города, убеждая не сходить с церковного пути и беззаветно отдать себя на служение Церкви православной и родному народу. Студенты ценили эти отеческие беседы своего ректора и платили нелицемерной преданностью и любовью» .
Годы ректорства были не только временем его административно-педагогической, но и научно-богословской деятельности. В периодической духовной печати появился ряд статей епископа Сергия, главным образом посвященных разбору и критике инославных исповеданий. В последние годы ректорства епископ Сергий был назначен председателем Синодальной комиссии по старокатолическому и антипапскому вопросам. Замечательной страницей в его архипастырской деятельности явилось председательство на Религиозно-философских собраниях, которые способствовали сближению православного духовенства с религиозно настроенной интеллигенцией. Во время русско-японской войны и начавшейся в ее разгар революции епископ Сергий говорил встревоженным студентам, что Российская империя может быть сметена надвигающимися событиями, но Церковь погибнуть не может.
6 октября 1905 г. епископ Сергий был назначен на самостоятельную Финляндскую и Выборгскую кафедру с возведением в сан архиепископа. Обстановка в Финляндии была сложной. Финская интеллигенция стремилась насаждать среди православных карел финскую культуру и в деятельности православной Церкви видела этому препятствие. Архиепископ Финляндский Сергий вынужден был обратиться к генерал-губернатору Финляндии с просьбой оградить православных карел от насильственной финизации. Много внимания он уделял развитию приходской жизни и школьному делу в своей епархии.
В 1911 г. архиепископ Сергий был включен в состав Святейшего Синода, руководил важными синодальными учреждениями: был председателем Особого совещания по вопросам внутренней и внешней миссии, председателем Совещания по исправлению церковно-богослужебных книг; с 1912 г. назначен председателем Предсоборного Совещания, с 1913 г.– председателем Учебного комитета.
После отречения императора Николая II архиепископ Сергий возглавил Синод нового состава и Предсоборный совет. В 1917 г. голосами клириков и мирян он был выбран на Владимирскую кафедру. На Поместном Соборе 1917 г. архиепископа Сергия избрали членом Священного Синода, а после интронизации Патриарха указом Святейшего он был возведен в сан митрополита. В годы гражданской войны митрополит Сергий подвергался неоднократным арестам. Жизненный путь Патриарха Сергия омрачен эпизодом его присоединения к обновленческому расколу в 1922 г., в чем он уже на следующий год принес слезное покаяние перед Святейшим Патриархом Тихоном.
В конце 1925 г. он возглавил Русскую Церковь в звании Заместителя патриаршего Местоблюстителя. На этом высоком посту ему «приходилось сталкиваться с противодействием как очень честных людей, так и с темными интригами церковных авантюристов. Если первые не понимали, не способны были вникнуть до конца в смысл мероприятий главы Церкви, то вторые, движимые самыми корыстными побуждениями, заинтересованы были только в одном: использовать до конца во вред патриаршей Церкви, с одной стороны, политически напряженную атмосферу революционной борьбы, а с другой – возбужденное событиями, сбитое с толку и панически настороженное настроение верующих. В атмосфере этого хаоса пришлось действовать святителю Сергию многие годы. Приходилось бороться с наиболее тягостным явлением – демагогией отдельных представителей клира. И чем «возвышеннее» звучали призывы самых искренних из них, но не способных понять, что они таким путем губят главное: единство и целостность Церкви, тем крепче должна была действовать власть главы Церкви в смысле духовно-дисциплинарных мероприятий, сколь бы ни казались эти мероприятия взволнованным и не понимающим положения дел группам верующих суровыми и несправедливыми» . Проявляя твердость по отношению к упорствующим, святитель Сергий скорбел об ожесточении и никогда не снимал вины с самого себя. Когда после издания известной «Декларации» 1927 г. часть епископата пошла на разрыв с ним, то при получении первого известия о разразившихся нестроениях он жестоко укорял себя: «Что я наделал! Что я наделал!»
В 1934 г., по предложению митрополита Алексия, Заместитель Местоблюстителя определением Патриаршего Синода был удостоен титула Блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского. Тяжкие скорби переживал глава Русской Церкви и в страшные 30-е гг., когда православное духовенство, разделяя судьбу своего народа, подвергалось жестоким преследованиям. Надежда оставалась только на Бога.
Когда до митрополита Сергия дошла весть о начале войны, он, помолившись, сказал находившимся возле него: «Господь милостив, и Покров Пресвятой Девы Богородицы, всегдашней Заступницы Русской земли, поможет нашему народу перенести годину тяжелых испытаний и завершить войну нашей победой» . Проживая в Ульяновске и получая там вести из Ленинграда от митрополита Алексия, он говорил: «Вот нам-то хорошо здесь и покойно, а вот им-то каково, находясь в руках у смерти» . Келейник Патриарха архимандрит Иоанн (Разумов) так вспоминал о его жизни в Ульяновске:
«Владыка взял себе за правило вставать в 5 часов утра, вычитывать положенное иноческое правило, посещать все церковные богослужения и ежедневно читать Святую Библию на трех языках: еврейском, греческом и славянском... Это занятие Святейший называл «Библейский урок»... В 9 часов легкий завтрак, после которого начинался прием посетителей... до обеда; в 3 часа скромный обед... немного отдохнув, Святейший внимательно разбирал почту. На письма он отвечал сам, ни одного письма не оставив без ответа. Покончив с корреспонденцией, Святейший принимался за газеты. Он был всегда в курсе всех политических событий. Затем приступал к вечернему правилу, каждый день вычитывал дневные службы по Октоиху и Минеям, если сам лично не служил всенощного бдения в храме. Углубившись в молитву, Святейший часто забывал об ужине и, утомленный молитвенным подвигом, спокойно ложился спать, чтобы подкрепить силы. Каждую ночь вставал в 3 часа и вычитывал 12 избранных псалмов с поклонами. Так строго день за днем проходила светлая жизнь ангела Русской Церкви» .
Почитатель Патриарха Сергия В. Н. Лосский писал о нем после его кончины:
«До конца времен Церковь сохранит память великого святителя наряду с другими именами, которые знает каждый христианин. Когда умер Василий Великий, его друг и сотрудник святитель Григорий Богослов мог сказать: «Все было велико в тебе, Великий Василий, одно лишь было мало: всего только 8 лет ты был епископом Кесарии». То же можно сказать и о почившем возглавителе Русской Церкви. Все было велико в жизни великого Сергия, который всего лишь несколько последних месяцев своего епископского служения носил сан Патриарха Московского и всея Руси. Но как патриарший Местоблюститель он почти 18 лет управлял Русской Церковью. Старый мир, мир Русской империи, мир византийских традиций, восходивший к Константину Великому ,– тот мир, который казался многим миром самого христианства, внезапно рушился до основания, и на его месте возникал новый мир вне христианства, но не вне Божественной воли, определяющей исторические судьбы. Чтобы руководить церковной жизнью в столь исключительных условиях, в Москве – столице нового государства, в центре строящегося нового мира, надо было обладать непоколебимой верой в богоустановленность Церкви» .